После долгой паузы слышу, как скрипнула кровать, и Эштон говорит:
– Да. Я уверен, с ней все в порядке. Пойди и поищи ее в кампусе. Может, она в библиотеке. А телефон сел.
– Да. Ты прав. Спасибо за поддержку, брат.
С облегчением выдыхаю и прислоняюсь к стене.
– Попробую еще разок ей позвонить.
Телефон.
Черт!
Смотрю на свое отражение – на эту незнакомку – как она на глазах становится белой как мел, а в сумочке за стеной раздаются звонки. Сумочка лежит на прикроватном столике Эштона.
Телефон звонит звонит звонит А потом замолкает:
Мертвая тишина.
Как на кладбище. Как будто наступил-таки конец света и на всей земле осталась одна я.
Потом я слышу, как Коннор спрашивает:
– А откуда здесь сумка Ливи? – Ни разу не слышала еще у него такого голоса. Не знаю, как его описать, но только вся холодею от ужаса.
– Она заглянула поздороваться и, видно, забыла. – Да, Эштон горазд врать, но только сейчас этот номер у него не пройдет.
Слышу приближающиеся шаги и отодвигаюсь от двери.
– Ливи?
Сжимаю губы, закрываю их ладонями, зажмуриваюсь и перестаю дышать. А потом начинаю считать до десяти.
– Ливи. Выходи сейчас же.
Трясу головой, и у меня вырывается сдавленный стон.
– Ливи, я тебя слышу. – Пауза, а потом Коннор начинает со всей силы стучать в дверь, сотрясая перегородку. – Открывай эту чертову дверь!
– Коннор, оставь ее в покое! – кричит Эштон у него за спиной.
Стук прекращается, а крик нет. Крик становится еще яростнее.
– Почему она там прячется? Что ты с ней сделал? Ты что, ее… – Из-за стены доносится какая– то возня. – Эш, она ведь пришла к тебе пьяная? Насколько пьяная?
– Абсолютно пьяная.
С возмущением кошусь на дверь. Что? Нет, я не была пьяна! Зачем он так сказал?
Еще одна тягостная пауза.
– Ты ее принудил?
Слышу сдержанный вздох, и Эштон говорит:
– Да, принудил.
У меня такое ощущение, будто бы мне в ухо засунули горящую спичку: слушаю, как моя прекрасная, замечательная, незабываемая ночь с Эштоном превращается в пошлую историю пьяного изнасилования. Внезапно до меня доходит, что делает Эштон. Он придумывает для меня отмазку. И выставляет себя плохим парнем. Берет на себя всю вину за то, что начала я сама. И чего так отчаянно хотела.
Распахиваю дверь и выскакиваю.
– Я не была пьяной, и он меня ни к чему не принуждал! – выпаливаю я, чуть не давясь от злости. – Он никогда меня не принуждал. Ни разу.
Оба смотрят на меня – тот, что слева, в одних спортивных брюках, качает головой, словно говоря: «Зачем ты оттуда вышла?», а тот, что справа, смотрит на меня, будто не верит своим глазам и сейчас взорвется от ярости.