– Ну как? – шепчет Катя, как только мы отошли.
Я качаю головой, давая понять, что не очень. Левой ногой ступаю на тротуар, и все тело пронзает резкая боль. Ставлю правую – она начинает дрожать. Катя подхватывает меня и помогает удержать равновесие.
– Он прошел? – спрашиваю ее.
– Мне нельзя говорить об этом…
– Катя, ну же. Он прошел?
Катя кивает головой:
– Закончил около часа назад.
Мы молча тащимся вперед. Для меня День Испытаний закончился. До следующего года. А потом… о боже… мне снова придется это делать.
Хотя, конечно, мне не стоит жаловаться. Я знала, что этот день настанет, с тех пор как мне исполнилось четырнадцать, и я получила письмо, поздравляющее меня с поступлением в Академию Пил. Самое удивительное, что я никогда не подавала в нее документы. И никогда даже не слышала о ней.
В отличие от моей мамы. Когда мы получили письмо, она заперлась в ванной и плакала три дня подряд. И это не преувеличение. Так и было. Под дверью образовалась целая куча тарелок с едой. Телефон трезвонил часами. Мольбы бесполезны. Переговоры не ведутся. Мое беспокойство переросло в гнев, а затем в презрение.
Когда неделей позже нас посетила представитель школы, одетая в красный костюм, состоящий из юбки и пиджака с американским флагом на отвороте, она прошептала магические слова, которые и предопределили мое решение: выход из-под родительской опеки. На тот момент мне было все равно, кто эта женщина и что за Академия. Это был мой билет из Вермонта. А потом женщина рассказала, что это заведение находится на обеспечении Правительства и принимает только избранных студентов с многообещающей родословной. Тогда я и поняла.
Я была избрана из-за отца.
Мы с Катей прошли через железные ворота, ведущие к главному корпусу. Она ведет меня мимо здания, где находятся научные лаборатории, мимо одного из общежитий, администрации, прямиком в столовую. У входа стоит еще один второкурсник-охранник, Блейк Сикорски. Он помечает галочкой мое имя в списке на своем планшете и кивком разрешает пройти внутрь. Катя сжимает мое плечо и убегает вниз по лестнице.
В столовой, куда ни глянь, везде спящие тела. И младшие, и старшие школьники лежат в таких позах, которые ну никак нельзя назвать удобными. Хотя когда ты бодрствуешь столько времени и при этом прошел через такие испытания, то о комфорте начинаешь думать в последнюю очередь.
Я замечаю сидящего в углу и опирающегося спиной о стену Эйба. Он не спит, но выглядит как зомби, уставившись вперед и не моргая. Сердце начинает биться чаще. Никто не заставлял его дожидаться меня. Но он, конечно же, это сделал.