Сжимая мою руку, она вздыхает.
— Прекрати, miamor(прим.перев.с исп. — моя любовь), она твоя мать…
— Нет, — обрываю я ее. — Ты, тетя Кэролайн, была мне большей матерью, чем она когда-либо.
— Что прости? — верещит женщина.
Она звучит как сломанная заводная собака.
— Ты меня слышала, — я стою на своем. — Давай я буду полностью честной. Даже когда папа был жив, ты не была очень хорошей матерью.
— Ты говоришь это только потому, что была папиной дочкой…
— И для этого была причина, — проясняю я.
— Так… — дядя Майкл присоединяется к разговору, поднимая свое пиво. — Что привело тебя в город, Брит?
— Небольшой отпуск. Хочу немного посмотреть достопримечательности, сходить по магазинам…
— А в Европе закончились магазины? — ухмыляюсь я, поднимая свой кусочек чесночного хлеба, пока мой дядя давится смешком.
— И, — она прочищает горло, чтобы огласить. — У меня есть новости.
Наконец-то! Настоящая причина, по которой Сатана вышел из глубин Ада, чтобы побродить меж наших смертных душ. Ага, я немного больше, чем просто озлобленная, и немного более яростная, но серьезно… А вы бы не были?
—Рассказывай, — дядя Майкл подталкивает к разговору.
— Как вы знаете, я вышла замуж за Брода вскоре после того, как мы уехали.
Что это за имя такое — Брод? Звучит, как раздражающий звук, который издают животные.
— Через несколько лет после нашей свадьбы, у нас родился сын. Его зовут Уилфред. — Кажется, мои голосовые связки иссохли. — И они оба сейчас со мной в городе. Я бы хотела, чтобы вы с ними встретились.
Мне как-то удается встать.
— Мне нужно идти.
— Ты не можешь уйти, Макс, — дядя Майкл вытирает руки.
— Черта с два я здесь останусь!
— Макс, — его напористый голос звучит с предупреждением.
— Дядя…
— Посмотри на свои руки, — произносит он, и я машинально делаю это, потому что мне никогда особо не удавалось его ослушаться. Они жутко трясутся. — Ты не в состоянии вести машину. И я не хочу терять дочь. Иди в свою комнату.
— Ты не можешь запереть меня, дядя Майкл. Мне двадцать пять!
— Иди, — он поднимает взгляд вверх, чтобы встретиться с моим, и серьезность — единственная эмоция, которую я сейчас вижу.
Без единого слова я спешу из комнаты к себе, закрывая дверь с хлопком. Как только я оказываюсь внутри, чувствую, что мне будто снова пятнадцать. Глаза тут же находят окно, по которому Логан постоянно пробирался сюда, раз в две ночи.
Ого. И что это обо мне говорит? Моя жизнь буквально перевернута с ног на голову, а мой мозг постоянно возвращается к гребаному Логану. Если быть честной, так же сильно, как я была его спасательным кругом в его сраной жизни, он был тем же и для меня. Если бы тогда случилось что-то серьезное, он пролез бы в это окно за рекордное время и просто лег рядом со мной там, где он был мне нужен. И он нужен мне сейчас.