было нельзя, молодая женщина тяжко болела. По мнению врачей, в том числе и лейб-
медика Гирша, - неизлечимо. Об этом при Дворе знали, и при переезде царской семьи в
Александровский дворец Царского Села, даже предлагали царице оставить ее в Зимнем.
Так, например, порекомендовала поступить обер-гофмейстерина Нарышкина, считавшая,
что дочерям Императора не следует расти в присутствии умирающей.
Однако, Александра была непреклонна, и для Сони была выделена «квартирка» из
трех комнат на втором этаже свитской половины дворца. Царица ежедневно заходила к ней
поболтать, обсудить последние новости, а иногда и приводила с собой старших дочерей.
Конечно, понимание безнадежности состояния подруги, радостных минут в жизни
супруги Николая не добавляло, тем более, что болезнь прогрессировала.
Стало известно о ней примерно год назад, когда после падения с лошади, у девушки
неожиданно обнаружилась опухоль позвоночника. Несколько дней она металась в жару, и
в итоге всех консилиумов, врачебные светила пришли к выводу об обреченности
пациентки. Увы, время лишь неумолимо подтверждало их правоту: состояние любимой
фрейлины Государыни постепенно ухудшалось.
В жизни много вопиющих несправедливостей. Но подумайте только: ей неполных
двадцать восемь, веселушка, «живчик», мечущийся между седлом и теннисным кортом.
Неотразимая на бальном паркете, восхитительно-чувственная за фортепьяно. Красавица,
по которой воздыхает один из самых блестящих офицеров-кавалергардов лейб-гвардии –
барон Густав Карлович Маннергейм. И вот… Такое горе. Беда. Что тут еще скажешь.
Только ее подушка знает, сколько слез уже выплакано над письмами любимого из
далекой Маньчжурии. И лишь самые близкие люди до конца осознают весь трагизм ее
отчаянной радости и болезненного азарта в играх с дочерьми Александры и Николая в те,
нечастые уже дни, когда болезнь ослабляет хватку, и Сонечка может сама доковылять на
царскую половину. Ведь это очень страшно – знать свой приговор. В те времена рак и был
им. Окончательным и неотвратимым. Даже сегодня, несмотря на все успехи медицины за
прошедшее столетие, эта безжалостная сила мало кого выпускает из своих когтей.
А пока, ей оставалось – только жить. Жить из последних сил, где-то там, в самой
глубине истерзанной души, еще уповая на Бога, на чудо. Которого, с точки зрения врачей,
просто не могло произойти. Увы, но и эти надежды таяли подобно воску догорающей
свечки вместе с молитвами духовника царской семьи и самого Иоанна Кронштадского…
12
Когда суета на свитской половине докатилась до покоев Императора, оказалось, что