из медиков здесь и сейчас под рукой оказался только доктор с «Варяга». И пришлось
Вадиму, прервав «дозволенные речи Шахерезады» и едва не грохнувшись на натертом
паркете, нестись в правое крыло дворца. Там его ожидали взволнованная Императрица,
лежащая в отключке с головой на кровавой подушке бедная девушка, Спиридович с
«тревожным чемоданчиком» Гирша, камердинер, несколько человек свитских и прислуга.
Последние, в качестве мешающей делу спорадическими охами-вздохами, массовки.
Ситуация была понятна, рефлексы Банщикова – безошибочны. «Лед! Быстро!» -
рявкнул Вадим, едва взглянув на состояние пациентки. Нашатырь, вата, бинт и все прочее
врачебное хозяйство нашлись в пузатой сумочке лейб-медика. Лед притащили из
продуктового погреба через пару минут. А еще через четверть часа все было уже позади.
Кровь остановлена, два шва наложены, больная приведена в чувство и оказалась даже в
силах слабо улыбнуться Императрице и пользовавшему ее молодому эскулапу, которого
она иногда видела в обществе Государя, а пару раз даже у кроватки маленького Алексея.
Поймав удивленный взгляд Вадима, упавший на инвалидное кресло в углу комнаты,
Александра Федоровна, оставив с княжной свою новую фрейлину, юную баронессу
Буксгевден, которую несколько месяцев назад взяли принимать у Сонечки дела, кивком
головы пригласила Банщикова сопроводить ее. Когда дверь в коридор закрылась за ними,
царица, порой бесконечно далекая и холодно-высокомерная, словно Снежная Королева,
неожиданно крепко взяла Банщикова под локоть.
- Спасибо, Михаил Лаврентьевич. Спасибо… Бедная девочка, - во вздохе и взгляде ее
внезапно всколыхнулось столько боли и тоски, что Вадим даже опешил:
- Но, Ваше Величество, нет нужды так волноваться. Все будет в порядке. Только ей
нужно перевязки вовремя делать. А послезавтра снять швы.
- Нет, Михаил Лаврентьевич. Никогда... В порядке - уже никогда…
- Но почему?
- Сонечка умрет. Ее умереть опухоль. Большая. Тут… - и Александра Федоровна, до
сих пор не слишком хорошо говорившая по-русски, предпочла показать рукой, где именно
больное место у несчастной девушки, - Врачи, все… и в Германия. И здесь. И милый
Гирш… все говорят: пять лет. И конец. Но, наверное, меньше, чем пять лет… Боже, я ее
так люблю. Такая хорошая! И так плохо. Так ПЛОХО…
Казалось, что этот взгляд прожжет Вадима до каблуков.
- Государыня, Вы позволите, если я посмотрю ее? – неожиданно для самого себя
предложил Вадим.
- Я спрошу. Если она не возразит. Конечно, посмотрите. Я прошу Господа о милости
каждый день. Только все говорят одно: пять лет. И Вы же, Вы - военный доктор. Раны,