«Ну, даже фарси, ну его-то совсем необязательно знать в этой стране, турки особенно не любят иранцев, считают их не мусульманами, а сектантами, а как ты оказалась в роли заготовителя? У тебя что, есть собственный магазин? Или ты не можешь найти работу по специальности и вынуждена торговать?» – «Нет, торгует мать, но она лишь продавец, а хозяин, Хабиб, сейчас очень занят и потому просил меня съездить, пока в институте каникулы, вот и съездила, одни неприятности и убытки».
«Да, девочка, вляпалась ты здорово, неужели не поняла, что тебя подставили?»
«А, кто это мог быть?» – «Да твой уважаемый Баймурад и был, неужели непонятно?» – «Считай меня окончательной дурой, но зачем, ведь он возвращался этим же рейсом?» – «Потому и подставил, таможенники заранее получили сведения о тебе и пока разбирались с тобой, спустя рукава проверили твоего друга, очевидно, ему удалось провезти что-то очень ценное, скажи, а кто еще был с тобой все это время?» – «Ну еще был Камаль, но он просто хороший парень, и мы с ним просто гуляли». – «У тебя есть его адрес, телефон?» – «Ну да, есть, а что?» – «Ладно, это потом, а пока надо найти что-нибудь для ночлега».
Они остановились у придорожного отеля, и Али пошел оформлять номер, номер был один, и кровать в нем была одна, Татьяна хотела было возмутиться, но Али разъяснил, что не мог оформить два номера, так как у Тани нет документов с продленной визой, а все сроки ее пребывания как туристки уже прошли. «Ты должна мне довериться, и тогда выкрутимся, а иначе… Пойми, тебя использовали, не переживай. И еще надо сообщить твоим родителям, что с тобой все в порядке и чтобы не волновались. Тут в гостинице есть телефон и можно им позвонить, а за расходы не волнуйся».
Прошло время Таниной командировки, а она так и не вернулась. Зинка не находила себе места, часто плакала и винила себя за то, что поддалась уговорам и отправила девчонку в эту поездку. Она встретилась с Хабибом и умоляла его выяснить, что с Таней, или она сама поедет на ее розыски: «В конце концов, разве ты не заинтересован в этом? Ведь там твой товар, да и мне нужно будет чем-то торговать». Хабиб делал озабоченное лицо, но как поняла Зинка, был не очень заинтересован в возврате товара и документов, он утешал Зинку, говоря, что девка молодая, загуляла, почувствовав волю, мол, с кем не бывает, вернется. Зинка разрывалась между больным Мокеем и поисками дочери, она бегала в посольство, искала людей с рейсов из Стамбула, может, кто-то слышал или видел ее дочь. Но однажды ночью в квартире Мокея раздался звонок. «Это я, – услышала Зинка голос Татьяны. – Мамочка, ты только не волнуйся, у меня все хорошо, я жива и здорова, мне нужно тебе много чего рассказать об этой проклятой командировке и о твоем Хабибе…» И Татьяна замолчала, сколько потом Зинка ни пыталась до нее докричаться, телефон молчал, даже гудки отбоя не были слышны. Обливаясь слезами, Зинка подошла к Мокею, тот сидел бледный, и культи его рук дрожали: «Ты не волнуйся, она жива, все будет хорошо, скоро она приедет».