Фактически Исламское государство – это военная диктатура, но с этакой парадной социально ориентированной вывеской. У них хорошее соцобеспечение, зарплаты и довольствие военным. В Исламском государстве есть здравоохранение, образование, работают государственные учреждения, есть парламент, министерства, полиция и шариатские суды, правда, все это называется так же, как во времена пророка Мухаммада, хотя и мало чем отличается от современных ведомств. Стоимость активов, подконтрольных ИГИЛ, составляет 2 миллиарда долларов. Исламское государство выросло в 2005 году из ячейки Аль-Каиды, а сегодня сама Аль-Каида – мелочь по сравнению с ИГИЛ. Бюджет Исламского государства складывается от продажи нефти, даже по заниженным ценам – это почти 2 миллиона долларов в день, существует также 10 %-й налог от доходов, также поступающий в бюджет страны, а враги государства лишаются всего имущества, если у них нет денег, они становятся рабами боевиков. Вкупе с публичными казнями это дорисовывает зловещую, средневековую картину, которая кого-то пугает, а кого-то, наоборот, притягивает.
Так живет теперь часть анклавов развалившейся на части Ливии, Ирак и Сирия, так мечтают жить радикалы-исламисты, для которых понятие «жизнь» не существует, их цель – смерть, там и только там им уготован вечный покой и наслаждение. Те зерна, что не вписались в колос ИГИЛ, вынуждены бежать из насиженных мест. Они бегут из Афганистана, Пакистана, Ирака, Туниса, Йемена, Ливии, Египта, Сирии и других стран, где не гремят орудия, не рушатся дома, не насилуют женщин и не убивают мужчин, они бегут туда, где есть работа, где можно купить что-нибудь поесть, где просыпаешься не от стрекота пулеметов и не от разрыва бомб, а потому что настало утро и солнце глядит в окно и дети смеются, радуясь новому дню.
Сашке тяжело видеть эти муки и страдания, у него сжимаются кулаки, так бы взял и придушил эту гадину Садыка, только понимает он, что гидра исламофашизма не будет уничтожена с его смертью, слишком много мы потеряли со своей демократией и либерализмом, слишком часто обвиняли себя в жестокости и неадекватном применении силы к тем, кто достоин был смерти.
Но есть и счастливый человек, восторженно относящийся к этой власти, Камаль, его как будто подменили, улыбка не сходит с его лица, он радостен и готов делить свою радость с такими же, как он, бандитами, готовыми лишь к одному – убивать. Для него поездка на передовую – это начало рабочего дня, его производительность – это количество убитых и замученных за день, единственное, что его раздражает: количество жертв сегодня меньше, чем вчера. При виде очередной жертвы глаза его загораются зловещим огнем, он разглаживает свою жидкую бородку и криво усмехается улыбкой садиста: «Аллах сказал – убей неверного», – и все, это как приказ командира, и Камаль готов убивать, убивать и убивать. А еще его забавляет нерешительность Али, то, как он отводит глаза, когда Камаль пытает пленных, и как вздрагивает от выстрела в голову очередной жертве. «Мы воины Аллаха и пришли в этот мир убивать, чтобы восстановить справедливость, завещанную нам пророком Мухаммадом, или все человечество будет жить по нашим законам, или мы уничтожим человечество, ибо Аллах не придает земному миру значения (Сахих ат Таргиб ва ат Таргиб). Я рад еще и потому, что все, о чем писал в своих книгах дядя Садык, сегодня стало реальностью. Знаешь, Али, ты плохой воин, нет, брат, ты не обижайся, но у тебя слишком доброе сердце, наверное, ты умней меня и Коран знаешь лучше, однако в нашей борьбе от тебя мало проку».