Через минуту перед глазами дона Мигеля предстали связанные охотники.
— Поймали двух лазутчиков, сеньор д'Алавера, — доложил, спешившись, начальник дозора, — в миле южнее лагеря. Дрыхли, собаки, в кустах. Наверняка нас вынюхивали!
— Хорошо, можешь отдыхать, капрал. Тебе это зачтётся. Достойные дела, во славу испанской короны, губернатор не забывает.
— Пусть подведут поближе, — распорядился д'Алавера, движением руки отпуская капрала, — и вызовут Гутиэриса, а то эти еретики вряд ли понимают по-испански.
Четверо солдат из охраны, ухватив за локти, в один момент подтащили связанных буканьеров и поставили в трех шагах от испанского гранда.
Спустя двадцать ударов сердца примчался Гутиэрис — тщедушный испанец в болтающейся на нём колоколом кирасе и сползающем с крохотной головы шлёме. Как оказалось, он довольно бойко лопотал по-французски.
Этого времени дону Мигелю вполне хватило, чтобы присмотреться к стоящим перед ним охотникам. "Этот вряд ли что скажет,— подумал он о Лавале, — а второй, поупирается, но заговорит!", — поймав злобный бегающий взгляд Крысёнка, решил он.
— Вы из отряда Хитрого Пьера? — пристально вглядываясь в лица охотников, спросил испанец, прищурив старчески глаза.
Гутиэрис затарахтел, переводя вопрос на французский.
— Не понимаю тебя, сморчок! Слишком быстро бормочешь, — спокойно ответил Лаваль.
Самолюбивый Гутиэрис позеленел от злости, но сдержавшись, задал вопрос снова, произнося раздельно каждое слово.
— А теперь слишком медленно для моего уха, недоносок шлюхи! — явно издеваясь, проговорил буканьер.
Гутиэрис заверещал от такого оскорбления, как будто ему по ногам прокатили пушечный лафет, и едва удержавшись, чтобы не вцепиться в горло француза, затараторил так же быстро по-испански, как до этого говорил на французском.
— Эта французская собака издевается надо мной, сеньор д'Алавера. ...Да возьмёт дьявол его душу! — закончил Гутиэрис фразу, успев выпалить в адрес охотника с десяток изощрённых ругательств, причём ни разу не позволив себе богохульства.
— Подвесьте-ка молодца и поджарьте ему пятки! Может тогда он станет понятливее, — приказал дон Мигель.
Крысёнок, довольно сносно понимавший по-испански, вздрогнул.
"Допрыгался Пьер! Тянули его за язык, — не одобряя поведение товарища, подумал он. Зыркнув глазами по сторонам, Денье непроизвольно выругался. "Пять миль, бывает, проскачешь, а подходящего дерева, чтобы вздёрнуть человека на этой луговине не найдёшь. А тут на тебе — в сорока ярдах растёт! Что значит невезучий день", — расстроился он окончательно.
Лаваля в один момент подтащили к дереву и привязали за руки в двух футах от земли. Через десять минут Пьер уже орал благим матом, пытаясь поджать босые ноги от лижущих языков огня.