– Почему вы были врачом Пенелопы Раш? – громко спросил он. – Она ведь здесь не лежала.
– Потому что ей требовалось переливание крови, – ответил Стеффенс. – А я – гематолог и директор банка. А еще я дежурю в приемном отделении.
– Директор банка?
Стеффенс посмотрел на Харри. И возможно, он понял, что мозгу Харри требуется разгрузка, небольшой отдых от того, чем он занят.
– Местного филиала банка крови. То есть меня надо было бы называть банщиком. Нам передали бывшую баню для страдающих ревматизмом в подвале этого здания, и теперь мы называем ее Кровавой баней. Так что не надо здесь говорить, что у гематологов нет чувства юмора.
– Мм. Значит, вот что вы имели в виду, когда говорили, что покупаете и продаете кровь.
– Простите?
– Вы сказали, что по этой причине вы в состоянии определить, сколько крови потеряла Пенелопа Раш, по фотографии места преступления в ее подъезде. Глазомер.
– У вас хорошая память.
– Как ее дела?
– О, Пенелопа Раш восстанавливается физически. Но ей потребуется помощь психолога. Встретиться с вампиром…
– С вампиристом.
– …это предостережение, знаете ли.
– Предостережение?
– Да-да. Он предсказан и описан в Ветхом Завете.
– Вампирист?
Стеффенс скупо улыбнулся:
– Притчи, глава тридцатая, стих четырнадцатый. «Есть род, у которого зубы – мечи, и челюсти – ножи, чтобы пожирать бедных на земле и нищих между людьми». Вот мы и пришли.
Стеффенс придержал дверь, и Харри вошел в палату. В ночь. По другую сторону задвинутых штор сияло солнце, но здесь единственным светом была зеленоватая полоска, скачущая вверх-вниз по черному монитору. Харри посмотрел на лицо Ракели. Она казалась такой умиротворенной. И находилась очень-очень далеко, плыла по темному космосу, где он не мог добраться до нее. Он сел на стул у кровати и дождался, пока у него за спиной не закроется дверь. Тогда он взял ее за руку и зарылся лицом в одеяло.
– Только не уходи дальше, милая, – шептал он. – Только не дальше.
Трульс Бернтсен передвинул разделительные стены в их открытом офисе таким образом, что уголок, который он делил с Андерсом Виллером, стал недоступен для чужих глаз. Поэтому его раздражало, что единственный человек, у которого был доступ сюда, а именно Андерс Виллер, чертовски любопытен. Особенно его интересовало, с кем Трульс разговаривает по телефону. Но в настоящее время эта ищейка находилась в одном салоне тату и пирсинга. Им сообщили, что этот салон занимается импортом вампирского реквизита, включая украшения, похожие на челюсти из металла с клыками, и Трульс собирался насладиться отсутствием Виллера в полной мере. Он загрузил последнюю серию второго сезона «Щита» и включил звук на такую громкость, чтобы никто не мог его слышать. Поэтому ему, конечно, не понравилось, что мобильный телефон засветился и начал скакать, как вибратор, по столу, исполняя вступление к песне Бритни Спирс «I’m Not a Girl», которая по неясным причинам нравилась Трульсу. Следующая строчка о том, что она еще не женщина, пробуждала смутные представления о девочке, не достигшей возраста половой зрелости, но Трульс надеялся, что не по этой причине сделал эту песню мелодией звонка своего телефона. Или?.. Бритни Спирс в школьной форме: это извращение – дрочить на нее? Ладно, значит, он извращенец. Но еще больше Трульса тревожило то, что высветившийся на телефоне номер был ему смутно знаком. Налогово-финансовый отдел? Спецотдел внутренних расследований? Старый сомнительный контакт, за которым он когда-то подчищал концы? Во всяком случае, этот номер не принадлежал Моне До. Вероятнее всего, ему звонили по работе, и после такого звонка ему точно придется что-нибудь делать. Вывод был таков: вряд ли он выиграет от того, что ответит на этот звонок. Трульс убрал телефон в ящик и сосредоточился на Вике Мэкки и его коллегах по ударной группе. Ему нравился Вик. «Щит» был единственным полицейским сериалом, авторы которого понимали, как мыслят настоящие полицейские. И вдруг, совершенно случайно, он понял, почему ему показался знакомым этот номер. Он рывком открыл ящик стола и схватил телефон.