Женщина замолчала, и я могла только догадываться о том, что творилось у нее на душе. Наконец, она снова заговорила, и в ее голосе звучала неподдельная грусть, которая странно контрастировала с тем образом бесстрашной воительницы, который успел сложиться в моей голове.
— Я попыталась скрыться, но меня поймали. Бальтазар приговорил меня к смерти, несмотря на мои мольбы о прощении.
— Но он все же пощадил вас?
— Бальтазар никого не щадит, — грустно усмехнулась Ольга. — Мой любимый отдал свою жизнь, спасая меня. Он был человеком с большим сердцем, его ждало великое будущее. И вот его нет, а я — есть. Живу здесь, вдали от всех, и единственный смысл моего существования — это возможность иногда наблюдать за тем, как мой сын охотится в этом лесу.
— Он должен скоро отправиться на войну, — напомнила я осторожно.
— Я буду ждать его.
— А если он не вернется?
— Тогда вместе с ним закончится и моя жизнь, — этими словами женщина словно подытожила свой грустный рассказ и поднялась. — Теперь ты знаешь все. Уфф… У меня словно гора с плеч свалилась. Давно хотела поговорить с кем-нибудь. Ну, и что ты теперь будешь делать? Не бойся, я раздумывала тебя убивать. В том, что ты здесь оказалась, нет твоей вины, а брать очередной грех на душу я не хочу. Наверное, это судьба.
— Думаю, это может остаться между нами, — я все еще не решалась подняться со своего табурета, и дело было не столько в ноге, сколько в кинжале, висевшем на поясе моей собеседницы, хотя она, похоже, уже забыла о нем. — Но у меня есть несколько вопросов.
— Задавай, чего уж там, — махнула рукой Ольга.
— Почему вы так уверены в том, что Агер не должен знать о вашем существовании? Разве это не подло — держать его в неведении?
— А разве не подло разрушать его мир только для того, чтобы вновь ощутить радость обладания своим ребенком? — возразила женщина.
— Но если этот мир не такой, каким должен быть? — я продолжала гнуть свою линию, и Ольга с удивлением взглянула на меня:
— Ты точно собираешься стать жрицей Иштар? Слишком уж богопротивные речи у тебя.
— Я пока не уверена в этом. И чем больше я думаю, тем больше склоняюсь к мысли о том, что это не то, что мне нужно.
— Что же тогда?
— Не знаю. Во всяком случае, пока. Но подождите, я еще не закончила. Война — Агер рассказывал мне о ней. Но я и правда ничего не помню… Может быть, это и к лучшему — мой мозг сейчас как чистый лист, так что я могу взглянуть на ситуацию иначе.
Я удивилась тому, как складно у меня получалось врать. У меня возникло ощущение, что нужные слова рождались в моей голове сами собой, хотя никогда прежде я не считала себя хорошим оратором. Так или иначе, но, похоже, я смогла произвести на Ольгу благоприятное впечатление, потому что она смерила меня уважительным взглядом и кивнула: