Жил полярный капитан (Мороз) - страница 93

Теперь, благодаря Герману Дмитриевичу, отвечая на вопрос «Зачем нам нужна Арктика?» мы вспоминаем не только о геополитике и пресловутых природных богатствах, но, прежде всего – о тех людях, которые стали нашими друзьями, помогли найти свой путь в сложных лабиринтах общественных отношений. Несмотря на краткое – по меркам долгой полноводной жизни Германа Дмитриевича – знакомство, мы считаем себя его учениками. Так же, как и сотни других людей, в чьей судьбе этот удивительный человек оставил свой яркий творческий созидательный след.

Моя последняя встреча с Германом Дмитриевичем в Северном морском пароходстве была весьма необычайной.

Это было в восьмидесятые годы. Он – работник Министерства – приехал в Архангельск, очевидно, с какими-то инспекторскими проблемами по службе мореплавания. Был вечер, рабочий день закончился. Мы (финансисты-валютчики) уходили домой, а Герман Дмитриевич в окружении работников службы мореплавания во главе с Валерием Петровичем Коковиным возвращался с какого-то судна. И вдруг с криком: «Привет, рыжая!» он обнял меня и поднял, а я с возгласом «Герочка!» повисла у него на шее. Изумление мореплавателей и моих спутников финансистов невозможно описать! Ведь им всем было невдомёк, что это для них Бурков был высоким начальством, а для меня в ту пору уже более 40 лет он был Гера, Герочка!

Я не помню, как Герман появился в нашем доме. Мне было лет 11–12. В то время моя тетушка Виктория Петровна дружила с мальчиками из мореходки, и наш гостеприимный дом № 1 на улице Попова был для него и его друзей родным. Тут для них всегда находилось теплое слово, чашка чая и что-нибудь простенькое, но вкусненькое, несмотря на трудные послевоенные годы. Гостей у нас всегда было много, но когда появлялся Герман, компания оживлялась. С порога он сыпал шутками, немедленно заводил патефон, а когда партнерш не было (а ребята приходили к нам, даже когда тетушка училась в Ленинграде), брал на руки мою семилетнюю сестренку и прыгал ней по комнате, в шутку называя ее дочкой. Мне, очевидно, тоже хотелось такого же внимания, и я постоянно лезла к нему с всякими вопросами. Однажды я так ему надоела, что он взял меня за косы, связанные калачиком, подвел к буфету и повесил на гвоздик, вбитый в стенку, со словами: «Вот, повиси». А потом сжалился и освободил пленницу, но я ничуть на него не обиделась, потому что был он нашим с сестренкой кумиром.