Будешь редактором, купишь.
Стал редактором, не купили. Готовили комнату, чтобы туда вписался экран. К седьмому году комната была полностью оборудована устройствами, дополнявшими экран, в том числе самым умным креслом, еще одним рекламным хитом, но самого экрана не было.
Денег на покупку всегда не хватало, сколько бы ни откладывал, в последний момент все срывалось. Год назад были уверены, купим, не купили: за два дня до покупки затопило квартиру, стало не до этого. Пол испортился, пришлось частично менять, из строя вышел холодильник. Много потратили, начали копить заново, так и не накопили.
Зачем мне этот экран? Похоже, погоня за ним – главный сюжет моей жизни за последние десять лет. В отличие от всего остального, он не штрих, а остальное, даже самое запоминающееся – штрих.
Зашел в Башню Татлина. Как найти Наума?
Из диктофонных записей Льва Глебовича:
Мама, а ты купишь мне большой экран?
Не смеши, дурачок.
Выдержки мыслей Омска Решетникова, продолжение третьего дня после отключения редактирования:
Перед тем, как войти в башню, посмотрел на людей, проходивших мимо. Никто не смотрел на башню, одни смотрели прямо перед собой, другие под ноги. Интересно, кто-нибудь из них уже отключен от редактирования? Все те, кто отключен, должны думать о башне, идти к ней, искать ответы на вопросы, возникающие в их головах. Но в башню шел только я, мне нужно было найти Наума, понять, что с ним, затем отыскать Льва Глебовича.
Думал, Лев Глебович должен найти меня сам, однако в предыдущие дни этого не случилось. Случилось теперь – на этот раз я ждал, что меня встретят военные, но он стоял один и улыбался.
Добрый день, Омск, поприветствовал. Подошел, протянул руку, дружелюбно пожал.
Погода сегодня не очень, правда, сказал он. А с Наумом все в порядке, не беспокойтесь за него.
Значит, он все знает.
Где он, спросил.
Наум? На своем рабочем месте. Я предполагал, что вы станете за него беспокоиться после того, что произошло.
Он все знает, ясно. Но что это значит, что будет дальше?
Приглашаю вас в свой кабинет. Вы там уже были, помните?
Помню, только это смог ответить, больше ничего.
Мы прошли к лифту и ехали в нем в тишине. Только в прозрачном лифте можно было увидеть внутреннее устройство Башни Татлина.
Нравится, спросил Лев Глебович, когда мы почти добрались до предпоследнего этажа.
Ничего не ответил.
Хорошо, проходите, вижу, сегодня вы не настроены разговаривать.
С тех пор, как был здесь и запомнил это навсегда, ничего не изменилось. Все тот же минимализм, аккуратность, чистота, зеркала по бокам, создающие ощущение бесконечности пространства, и одинокий стол вдали. На нем снова стояла фигурка черепахи, вырезанная из дерева. В прошлый раз Лев Глебович сразу убрал ее, а теперь взял в руки, переложил из правой в левую и дал мне.