Не вижу ее лица в темноте, но чувствую, что улыбается. Останавливаюсь напротив, в полушаге от нее, и тоже улыбаюсь. И слов не надо. Как же хорошо вот так стоять и молчать!
Хочу до руки дотронуться и боюсь. Боюсь нарушить эту безмолвную идиллию. Запах волос чувствую. Тонкий, приятный, знакомый до боли. Как будто из детства. Опять хочется дотронуться. Держусь изо всех сил. Но тянет, как магнитом. А расстояние между нами какими-то неведомыми силами сокращается. Это не я! Сам перед собой клянусь! Вот и ухо ее совсем рядом. Горячее. Прошептать бы хоть слово – не подберу ни одного. А кончик носа совсем холодный…
Подъездные двери шарахнули.
Отступаю назад. Она тоже медленно от меня пятится. Но чувствую, что не хочет уходить. Держусь за перила. Голова как в тумане. Только и слышу шаги снизу, которые все ближе и ближе.
– Никитос, ты, что ли? – доносится до моего сознания голос Славика.
– Привет! – И Иринка рядом.
– Привет, – отвечаю, а сам все еще перила отпустить боюсь.
– Ты чего это тут трешься? – иронизирует тот.
– Да так, дело было… – Несу черт-те что!
Слышу, Иринка хихикает. А сам думаю: «Не слышал, чтобы дверь на четвертом этаже хлопала». Успела Марина проскочить? А может, выше поднялась и ждет, пока все разойдутся, чтобы снова ко мне спуститься?
– Никитос! – слышу уже откуда-то сверху голос Славика. – Домой не собираешься?
Сказал бы «нет», да не поймут, чего я тут один в темноте торчу.
– Собираюсь.
– Две минуты, и вместе пойдем.
– Давай, жду.
Славик всю дорогу опять мне голову разной чушней забивает. Снова что-то про мотоцикл несет, про суши-бар, про бармена какого-то. Я только обрывки его фраз и слышу. И чего так рано домой засобирались? Гуляли бы себе и гуляли. Всего-то девять часов. Как бы завтра мне ее одну где-нибудь выцепить? Не в подъезде же караулить – может и не выйти. Телефончик бы ее достать. Но не у Димана же спрашивать…
Домой захожу. Офигеть! Это мои кроссовки? Джинсы тоже не поймешь на что похожи.
Настя в коридор выходит:
– Ничего себе! Ты где столько грязи насобирал?
Да и черт с ней, с грязью этой! Отстирается! Главное, что внутри что-то теплое томится. И дождь не дождь. И вся эта земная суета ерундой кажется. Только бы завтра ее снова увидеть.
Целый час, наверное, просидела в подъезде между шестым и седьмым этажом. Вначале до пятого стрелой взлетела, а как услышала Иринкин голос, еще пару пролетов вверх пробежала.
Домой захожу, сердце трепещет. И кажется, будто на лбу у меня здоровенными буквами написано: «ВЛЮБИЛАСЬ ПО УШИ!» Озираюсь по сторонам, как преступник. На кухне вроде никого. В гостиной отец перед телевизором развалился. Мимо по коридору прохожу – никак не реагирует. Задремал, видно. В ванной кто-то – слышу, как вода шумит. Вот и замечательно. Заворачиваю к себе в комнату.