Волосы приезжего, чистые и светлые, почти рыжие, были вымыты и надушены, как у лучших воинов из армии Чета – да, иногда сонки, приглашенные на пир и обласканные царем, бахвалясь перед друг другом, умащали благовониями свои вонючие тела, но это бывало редко.
Остригали его, верно, ножом, – тем самым, что он аккуратно вынул из-за пояса и сунул под подушку.
Но при всей его изысканности и молодой нежности Чет отметил крепость его маленькой руки, ничуть не дрогнувшей от тяжести чаши из чистого золота. Под тонкой рубашкой шевельнулись крепкие мышцы, и Чету подумалось, что не так уж он и слаб.
- За твое здоровье, царь Чет! – юноша наклонил голову, глядя внимательными, холодными и спокойными глазами в лицо царя, и того снова передернуло: ну, не мог он более смотреть в змеиные глаза, не мог!
… Вот я сижу и пью с убийцей моего отца, – эта мысль вертелась в голове, билась в висках в поисках какого-то ответа, и не находила его. Что, что должно приходить на ум ещё? А Ин его знает… Хорошее вино, крепкое, пахнет яблоками и свежескошенным сеном. Вино заливает все мысли и нет уже дела до того, что должно быть в голове еще.
Ах, да, злость!
Ярость, слепая и горячая, на миг затопила мозг обжигающей волной, и пальцы, словно пытаясь раздавить золотую ножку чаши, сжались, и побелели суставы, до боли напряглась ладонь, но… в следующую минуту новый глоток вина залил терпким своим вкусом пожар в сердце, и расслабились пальцы, а бордовый цвет свет отступил от глаз, уступая место серому скучному обыденному чувству безразличия. Вот человек, лишивший тебя семьи лишивший тебя людей, которые любили тебя; он лишил тебя ласки и любви отца, дружбы брата – это говорило сердце. Этот человек навсегда лишил тебя тепла родного очага, лишил крова…
Ну и что?
Мозг, которому было все равно, все безразлично, который был уже пьян, холодно и спокойно выслушивал эти горячечные доводы. Время, неумолимое время, как песок сквозь пальцы, давно утекло, унеся с собой слезы, ненависть, боль. Все прошло и перегорело. Нет той, прежней Кинф, есть лишь безвестный принц Зар и скука. Скука и безразличие. И теперь они сидели перед Четом, глядели на него спокойными глазами и думали: ну и что? Я разучилась плакать. Я не умею ненавидеть. Я лишь знаю, чего мне надо: мой трон, мою страну, ну, и твою голову на блюде. И не потому, что я ненавижу тебя – просто я должна отомстить. Так надо.
Достаточно ли смешно вам там, на небесах?
Чет, уловив в зеленых глазах принца недобрый огонек, зажженный какой-то тайной мыслью, нетерпеливо заерзал на месте, пряча взгляд.