Мы вернулись к Анатолию Васильевичу.
— Я познакомила Наталью Александровну кое с кем из берлинцев. Если хотите, я буду вашим гидом и покажу вам все самое интересное в театрах. Не то уважаемые товарищи из полпредства будут вас таскать на всякое старье. Я их очень ценю за многие качества, но, видит бог, в театре они мало разбираются.
Мы условились о встрече на завтра и расстались. Начинался концерт, но до конца приема я с удовольствием останавливала взгляд на изящной женственной фигуре в сером платье.
Когда после приема мы остались вдвоем, Анатолий Васильевич спросил меня:
— Кто произвел на тебя самое сильное впечатление сегодня?
Я ответила не задумываясь:
— Конечно, Андреева.
С самого раннего детства я запомнила большую фотографию, стоявшую у моей матери в гостиной на круглом столике: молодая, совсем юная женщина сидит, слегка откинувшись, в качалке; у нее нежный девический овал лица и немного грустная полуулыбка на губах, глаза устремлены куда-то далеко, они смотрят не видя.
— Кто это? — приставала я к матери.
— Это Андреева, знаменитая артистка Художественного театра.
Со слов старших я знала, что в Москве есть Художественный театр и что мой взрослый брат Илья сочиняет музыку для этого театра. Станиславский, Москвин, «Чайка», «Синяя птица» — эти слова я часто повторяла, а когда научилась читать, прочитала на фотографии красивой дамы в качалке: «На добрую память Илье Александровичу о совместной работе. М. Андреева».
— Мама, ведь этот портрет она подарила Илье?
Мама смеется:
— А я его отняла у Ильи. Мне так нравится Андреева, становится легко на душе, когда я смотрю на нее.
Позднее к портрету в качалке прибавились фотографии из «Потонувшего колокола», «Одиноких», «Романа».
Позже, уже взрослой, поступив на сцену Малого театра, я много, очень много слышала о Марии Федоровне от актеров. (Она в это время уже оставила сцену и работала в торгпредстве в Берлине.)
Странно! Я ни разу не слышала о Марии Федоровне отзыва безразличного, тепловатого, равнодушного. Нет, все мнения о ней были контрастными: ее или порицали, или восхваляли, любили или ненавидели, превозносили до небес или клеймили.
Единственный, кто спокойно, без пафоса и в то же время без желания умалить ее качества говорил о Марии Федоровне, — был Анатолий Васильевич; но о его отношении к Андреевой я еще расскажу.
На следующий после приема в полпредстве день в точно назначенный час Мария Федоровна приехала к нам и привезла список самых интересных спектаклей и выставок в Берлине. В этот вечер мы были приглашены в театр «Фольксбюне» на премьеру драмы Луначарского «Освобожденный Дон Кихот». С нами поехала Мария Федоровна и сотрудники полпредства.