— Да ну.
Короткий ответ прозвучал неприязненно. На лицо хозяйки квартиры наползла невидимая тень, но словоохотливая Эмили не заметила этого.
— Ага. Лучшее место в редакции, лучшая зарплата, все мужики вокруг тебя вились. Наверное, кому-то дано, а кому-то нет. Но я рада, что у тебя так. Добилась чего хотела: роскошные апартаменты, директор своего телеканала. Тебе всегда везло.
— Везло? — одно-единственное прозвучавшее слово раздулось от презрения и скрытой угрозы. — Ты думаешь, мне просто везло?
— Ну, не просто, наверное, но тебе все равно легче, чем другим. С такой-то внешностью.
Глаза Марики-двойника недобро сверкнули.
— Значит, по-твоему, все мои усилия сводились к раздвинутым перед мужиками ногам? Ты так обо мне думаешь?
Приятельница отставила чашку и замерла, пытаясь определить, где и что сказала не так. Попыталась неуверенно оправдаться:
— Слушай, ну такая квартира, две машины, должность директора…
— Владельца.
— Тем более, — Эмили не уловила разницы, — мы всегда с тобой знали, как такого добиваются…
— Дура ты. Всегда была и всегда останешься.
Теперь на лице Марики читалась злоба; экс-подруга распахнула глаза и обиженно поджала губы.
— Если бы ты знала, сколько я работала, чтобы получить все это. Если бы знала хоть сотую долю того, через что мне пришлось пройти. И где. И как.
Шелковый халат, подрагивающее в бокале вино и наползающая на глаза тень — голодная недобрая тень, собирающаяся попировать.
— Но тебе ведь не понять, правда? Таким как ты — плоским и примитивным — никогда не понять, каково это: днем пресмыкаться перед директором-идиотом, а ночью читать книги по бизнесу. Успевать делать двадцать дел одновременно и тратить все силы на достижение целей. Ты не ходила по тем горам, не мерзла по ночам в палатке, не…
Марика у кухонной стойки на мгновение запнулась, погрузившись в ей одной известные воспоминания, затем дернула головой, будто очнулась, и резко продолжила:
— Для тебя существуют только ноги, ведь так? Ноги, которые можно раздвигать? Что ж, в этом всегда была вся ты, Эмили. И как я теперь вижу, ты нисколько не изменилась.
Лицо подруги под белокурыми кудрями сделалось бледным. Взгляд застыл поверх плеча в шелковом халате, на щеках выступили пятна.
Пальцы на тонкой фарфоровой чашке дрожали.
* * *
— Зачем я ей так сказала? Арви, зачем?
Она почему-то неосознанно начала называть его этим именем — длинноухого сервала, подобравшегося к брошенной на траве толстовке. То ли начал доверять, то ли решил напомнить о своем существовании, чтобы получить еды.
Марику трясло. Четвертый кристалл погас. Над головой кружили тяжелые низкие тучи, ветер усилился.