— Видишь?
— Крыша…
— Нет, нет, там, дальше, смотри прямо перед собой, напротив, видно ведь.
Только сейчас Ася разобралась. Словно здесь же, перед ней, рукой подать, было окно. В комнате горела лампа и было ясно видно, что там происходит.
— Это комната Феклы Андреевны? — спросила Ася сдавленным шепотом. Ей казалось, что та может услышать, хотя это было далеко и между чердаком и окном зиял провал двора.
— Видишь?
— Вижу.
Фекла Андреевна ходила по комнате, иногда ее вытянувшийся силуэт закрывал лампу, и над столом мелькали черные тени рук, причудливо увеличенные.
— Что это?
— Смотри, смотри.
На столе, на стульях, на диване Фекла Андреевна раскладывала какие-то предметы. Ася поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть. Вова поддержал ее.
— Теперь хорошо?
— Да, только… что она делает?
Мальчик захихикал.
— Сокровища свои раскладывает, понимаешь?
— Какие сокровища?
— Ну, жратву, конечно!
Да, теперь она видела. Мешок с мукой — старуха засунула руку в его содержимое, поднесла руку к глазам, а потом пересыпала сквозь пальцы белые струйки. Из второго мешочка — это, очевидно, была гречневая крупа — падал коричневый ручеек. А затем ящик с сахаром. Потом сухари, целая гора сухарей.
Теперь Фекла Андреевна отошла от стола и любовалась всем тем, что стояло и было разложено в ее маленькой, тесной комнате. Крупы, мука, консервы, сушеные фрукты, колбаса, запасы продовольствия, тщательно собираемые, стаскиваемые откуда возможно, ревниво скрываемые от людских взоров.
— Но что она делает? — недоумевала девочка.
Вова пожал плечами.
— Ох, какая ты! Любуется, понимаешь? Смотри, как она улыбается, видишь? Старая скупердяйка! И за десять лет не сожрала бы этого.
Ася соскочила с бревна.
— Не хочу смотреть. И это вовсе некрасиво подсматривать. Ты обещал показать мне интересное, а это вовсе неинтересно.
— О, неинтересно! Смотрите на нее… Неинтересно! А старуха ведь потому всегда так свою комнату закрывает и никого туда не пускает, чтобы люди не узнали… А я ее высмотрел. Она часто так. Разложит все и смотрит, смотрит.
Ася от непонятного волнения вдруг расплакалась.
— А ты чего? Сдурела? Чего ревешь?
— Не хочу, не хочу, ты противный мальчишка, а я не хочу, я иду домой…
— Да иди себе, я тебя не держу. Смотрите, какая цаца. Вон как ревет, вся измазалась.
Ася взглянула на свои мокрые от слез пальцы и испугалась.
— Потому что здесь такая пыль, грязно всюду, а я опиралась.
— Ну, ступай, ступай домой, паинька, умойся, папочке пожалуйся.
— Вот и пойду. И уже никогда с тобой не стану ходить, хотя бы ты не знаю что обещал.
— Как раз, просить тебя буду!