Однако на следующее утро Вова не выбежал в коридор на звук ее шагов. А когда после обеда девочка вышла во двор, к ней подошел незнакомый высокий мальчик.
— Есть у тебя веснушки на носу?
— Какое тебе дело до моих веснушек?
— Есть, есть, я вижу. Ты — Ася?
— Я. А что?
— Вова просил, чтобы ты зашла.
Она покраснела от возмущения.
— Еще чего! Куда это?
— А ты не злись. Он болен.
— А мне какое дело?
— Он сильно болен. Помрет, говорят.
Ася остановилась с раскрытым ртом. Испуганными глазами смотрела на незнакомого.
— Ну, вот… И он просит, чтоб ты пришла.
— Ведь только вчера…
— Вчера было вчера, а сегодня — другой день. Так пойдешь?
Ася растерялась. Она не знала, как поступить. «Вова, вероятно, умрет». А может, снова все это розыгрыш и обман, как тогда, когда он обещал показать ей что-то интересное.
— Я ведь даже не знаю, где он живет.
— Тут за углом. Я провожу тебя.
Она еще колебалась.
— А чего он хочет от меня?
Мальчик пожал плечами.
— Откуда мне знать? Просил, чтоб пришла — и все! А ты, если хочешь, поторапливайся, а то будет поздно…
Ее испугало это слово, и она безвольно пошла за проводником, который молчал, словно воды в рот набрал, и, лишь приведя ее во двор маленького домика, буркнул невежливо:
— Ну, валяй, вторая дверь, а там по деревянной лестнице.
Лестница была прогнившая, ступеньки прогибались под ногами, а на самой середине зияла огромная дыра. Ася осторожно переступила ее и нерешительно остановилась перед дверью. Но дверь раскрылась, прежде чем она успела постучать.
— Кто там лазит?
— Это я, — сказала она робко, поднимая глаза на мужчину с красным, опухшим лицом и фиолетовым носом.
— Что еще за я?
Изнутри раздался какой-то голос, и мужчина отступил в комнату.
— Ага, ты к Вовке. Ну, забредай.
Ей захотелось повернуться и удрать, но она не решилась. Вошла через тесные, заставленные хламом сенцы в темную комнату. В лицо ударила духота, дым махорки и еще какой-то острый, свербящий в носу запах. Глаза с трудом привыкали к полумраку. Ася увидела в углу сколоченный из досок топчан и на нем, под грудой тряпья, Вову. Она впервые увидела его без кепки — темные, длинные волосы падали на лоб, глаза неестественно горели. Худые пальцы блуждали по истрепанному платку, которым он был закрыт до подбородка.
— Пришла, — сказал мальчик не своим, глухим голосом.
— Гостей ему захотелось, — раздался скрипучий голос, и Ася лишь сейчас заметила седую женщину в грязной кацавейке.
— Иди сюда, садись, здесь есть скамеечка, — тем же глухим голосом прошептал мальчик.
Ася присела на краешек, губы у нее тряслись. Женщина у окна что-то ворчала под нос, со злостью перебрасывая тряпки.