Справа, слева, со всех сторон шли люди. Они натыкались в темноте друг на друга, смеялись, кричали, перекликались. Редкие сперва прохожие теперь широкой лавиной шли по мостовой, заполняли тротуары. Хрипло и гулко говорил что-то репродуктор на площади, и оттуда доносились возгласы, как во время демонстрации. Охваченная страхом, Ася проталкивалась вперед. Что это за люди?
— Что ты тут делаешь, девочка? — удивленно спросил кто-то, наткнувшись на нее в темноте.
— Я ничего, — пробормотала она испуганно и кинулась в сторону. Теперь только еще вот этот переулок, а там уже улица, где электростанция, где отец и мать.
Она бежала изо всех сил. Только теперь она заметила, что потеряла берет. Косички расплелись, было жарко, и при каждом шаге что-то кололо в боку. Наконец-то высокий забор!..
Из последних сил она добежала до него и заколотила кулачком в калитку, забыв, что есть звонок. С другой стороны зашлепали знакомые шаги. Сторож открыл калитку и не заметил ее, глядя через ее голову в ожидании взрослого человека.
— Евдоким Галактионович, это я…
— Тьфу, а я испугался… Смотрите-ка, Людмила Алексеевна, какая у нас гостья!
Людмила ужаснулась.
— Ася, это ты? Что с тобой? Зачем ты встала?
— Я… я… не могла, мама, — пробормотала она и расплакалась. Она обняла мать и с чувством беспредельного счастья ощутила знакомый запах и мягкую руку на потном лобике.
— Эх, ты…
— Сегодня и ребенку не спится, — примирительно сказал Евдоким, и Ася успокоилась.
— Мамочка, а где папа?
— Папа там, у машин.
— А что делается, почему столько народу на улицах?
— Разве ты не знаешь, доченька?
— Нет… Когда я выходила, никого не было… А потом вдруг сделалась такая толпа, что идти невозможно.
— Война кончилась, моя крошка…
Ася стояла с открытым ртом.
— Война?
— Да, да.
— Так почему же ты плачешь, мама?
— Это ничего, ничего. — Людмила отерла глаза тыльной стороной руки.
— Такой уж нынче день, что люди плачут от радости, — сказал Евдоким. — Вот беда, нашему-то Алексею Михайловичу и порадоваться некогда.
— Может, пойти туда все же? — неуверенно спросила Людмила.
— Нет, нет, не надо… Там такое творится, такое творится! Лучше уж посидеть здесь на лавочке… Тепло, хорошо…
Людмила села и обняла Асю. Девочка устремила глаза на мрачный силуэт здания, где мерцали неверные мелкие огоньки.
Евдоким, опираясь на свою палку, смотрел туда же.
— Думали, еще в десять часов тронется… и опять сорвалось… На Алексея Михайловича аж смотреть жалко, как земля черный… Да уж, можно сказать, и все-то время было нелегко, а уж эти пять дней — откуда только у людей силы брались?.. Нашему инженеру порошки давали, он у нас вчера в обморок упал… Алексей Михайлович куда сильней! За всех бегает, суетится, но и ему досталось, ох, досталось!