— Что?
— Да. Он погиб там, в Берлине.
Она открыла рот, но не нашла слов. Охваченная внезапным порывом, она схватила руку старика и поднесла ее к губам.
— Что ты, дитя мое, не нужно, не нужно, — растроганно бормотал он, но не успела она ответить, сказать что-нибудь, как их разделила идущая во всю ширину улицы поющая группа молодежи. Она еще увидела, как блеснули его серебряные волосы под ближайшим фонарем.
— Что такое? — спросил Алексей, который лишь сейчас вынырнул из колеблющейся желтой волны и увидел ее омраченное лицо.
— Ничего, ничего…
Нет, нет, она не скажет. Пусть для Алексея этот великий день будет лишен печали. Ведь если даже старый художник ничего не сказал ей, хотя она в этот день виделась с ним несколько раз…
— Как ты себя чувствуешь, Алексей? — встревожилась она, заметив, что он снова закрывает глаза.
— Хорошо… Ах, Люда, какая ночь!
Лишь теперь Людмила сообразила, что ведь еще ночь. Бархатная, влажная, благоухающая майская ночь. Но, взглянув вверх, она заметила, что звезды начинают бледнеть. В свежем дуновении, в запахе молодых листьев, в запахе земли уже приближался рассвет. Яснее выделились контуры домов. Едва заметно меркли фонари. Наступал новый день. Он вставал среди песен и радостного шума проходящих по улицам толп, среди звуков музыки и топота танцующих ног, — первый день, который был днем мира. И она осязаемо, реально почувствовала: никто уже не гибнет на полях боев. Пули уже не рвут ничьих тел, уже не хлещет кровь из вскрытых артерий, не валятся с грохотом бомбы на идущие колонны.
На углу хрипло гремел репродуктор, и толпа в сотый раз слушала выученное уже наизусть сообщение и кричала «ура», потом снова начиналось пение, в десятый раз качали одних и тех же офицеров и солдат, запыхавшихся, потных, счастливых и усталых от непрестанных оваций.
Последние звезды медленно гасли в четкой лазури. Рассвет был холодный, влажный от росы, и люди вдруг с изумлением увидели свои лица в слабом еще свете дня. На востоке заалела узкая, едва заметная полоска. Повеяло прохладой.
— Ты озябнешь, крошка, пойдем домой.
— Нет, папочка, нет!
— Смотри, все уже начинают расходиться. А днем опять будет демонстрация, тебе надо выспаться.
Ася взглянула на мать и увидела, что ее лицо залито слезами.
— Ой, опять! Чего же ты плачешь, ведь война уже кончилась!
— Видишь, клоп, — объяснил Алексей, — взрослые такие чудаки, плачут, когда надо смеяться.
— Потому что ведь война кончилась.
— Да, да…
— И теперь уже всегда будет светло.
— Да, девочка. Видишь, теперь это уж в самом деле последняя сказка Шехеразады. Люди, любящие солнце, вышли против темных, прячущихся во мраке сил. Светлые люди победили тьму.