Операции, перевязки, обход больных с профессором, ночное дежурство и снова обход больных, и снова операции…
— Ты бы отдохнула немного, — сказала одна из сестёр. Но Мария отчаянно замахала рукой. Нет, нет, ни за что на свете! Если надо, она возьмёт дежурство ещё за кого-нибудь, лишь бы не отдыхать! Ей казалось, что она сойдёт с ума, если уйдёт отсюда, вернётся домой, сядет в кресло или ляжет в кровать. Она не прикасалась и мыслями к тому, самому важному, и не объясняла самой себе, почему это надо работать, работать без отдыха. Она старательно обходила, трусливо бежала от этого.
Пылала голова, но рука безошибочно отсчитывала капли, и глаза безошибочно видели тёмный столбик ртути и малейшие изменения в лице больного, которому она меняла перевязку.
Она задремала лишь к вечеру, за чаем, который ей поставили на столике в дежурке. Этот сон охватил её внезапно, склонил её голову на край стола и погрузил в беспамятство.
И тут как раз сестра Татьяна положила ей руку на плечо.
— Мария, привезли твоего мужа.
Некрасивое, морщинистое лицо этой пожилой женщины освещала радостная улыбка. Мария моментально очнулась. В дверях стоял Воронцов, но на его лице улыбки не было.
— Иди, он ждёт, — сказал он, и Мария послушно пошла, слыша шум в ушах. Сердце так колотилось, что, казалось, вот-вот оно разорвётся. Она споткнулась на ступеньке, и Воронцов поддержал её под локоть.
— Чувствует он себя хорошо. Дорога его не утомила.
Мария шла быстро, почти бежала. Он остановил её. Она изумлённо взглянула на него.
— Мария, я должен предупредить тебя…
Ледяная струя пробежала по её телу. Пальцы рук и ног одеревянели. Что ещё страшное может открыться? Что всё оказалось ошибкой? Гриши нет в живых?
Но ведь Татьяна ясно сказала: привезли мужа. И вдруг, как вспышка молнии: «Почему привезли, почему не приехал? Ну, что за вздор, ведь он лежал в госпитале, был ранен, ведь ей уже сказали, что он инвалид…»
Это слово лишь теперь дошло до неё. Но в нём не было смысла. Оно было странным, пустым звуком.
— Предупредить?
— Да, предупредить. Григорий был тяжело ранен. Он ещё болен. С ним надо быть поосторожнее. Понимаешь?
Нет, она не понимала. Воронцов был бледен и не смотрел на неё.
— Почему?
— Ах, ты спрашиваешь, будто маленькая, — беспомощно сказал он.
Она стояла на лестнице, не понимая, зачем он остановил её.
— Он… Мария, он очень изувечен…
И снова ледяная струя. Откуда-то из черепа, по всему телу, к пальцам ног.
— Ты должна держать себя в руках, Мария… Видишь ли, чтобы в первый момент…
Ледяной холод не исчезал. Он держал в клещах всё тело, замораживал кожу на щеках, мучительно стягивал губы.