Наверху послышались шаги. Казалось, кто-то передвигает тяжелую мебель. Что-то со стуком упало. За стеной слева раздался сухой надрывный кашель.
Постепенно Алексей стал различать доносящиеся отовсюду звуки. В доме была лишь видимость сна. В нем не было тишины. И вдруг Алексею показалось, что на всех этажах, во всех квартирах лежат неподвижно, как и он, люди и прислушиваются к странным таинственным звукам, приобретающим в ночной тиши грозную выразительность. Дом храпел и дышал. Наверху скрипнула дверь. По лестнице бесцеремонно застучали чьи-то громкие шаги. Где-то рядом раздавался смех, откуда-то из другой квартиры, словно из-под земли, донеслись хриплые звуки патефона, потом бешеный стук в стену. В коридоре капала вода. Алексей вслушивался в ночной шум. Стены были словно из картона, откуда-то снизу слышалось похрапывание. Он приподнялся на локте, пристально всматриваясь в темноту. Храп был слышен так отчетливо, что на мгновение ему показалось, что в комнате есть кто-то посторонний. Но никого не было, Людмила уже заснула и спала так тихо, что не слышно было ее дыхания. Вода в коридоре продолжала монотонно, назойливо капать, и Алексею вспомнился прочитанный где-то рассказ о средневековой пытке — капля за каплей падает на выбритую голову. Только сейчас он понял, что это может довести до безумия. Он встал и вышел в темный коридор. В лицо ему пахнул запах капусты и кошачьих нечистот. Ощупью добрался он до водопроводной раковины и попытался завернуть кран. Но вода упорно продолжала капать. Он зажег спичку — под раковиной лежали какие-то тряпки. Он с отвращением взял одну из них и обмотал кран, опустив конец тряпки в раковину. Проклятый звук стих.
Дверь напротив открылась, и в свете горящей в комнате лампы показался силуэт женщины. Она была в одной юбке, в платке, наброшенном на голые плечи.
— Это вы, Алексей Михайлович? Что случилось?
— Ничего. Вода из крана капает, спать невозможно, надо что-нибудь с этим сделать…
Женщина рассмеялась.
— Кран… А мне вот не мешает, хоть он и у самых моих дверей… Но тоже не спится.
Он хотел уйти, но неловко было обрывать разговор. Женщина прислонилась к дверному косяку, как будто и не собиралась возвращаться в комнату.
— Зайдите ко мне, Алексей Михайлович, чай еще горячий.
Да, пить ему хотелось. Но Алексей тут же вспомнил, что не одет, ведь он накинул пальто прямо на белье. А, во-вторых, что она вообразит? В пятом часу утра… Может, и не бабьи сплетни, будто она жила с немцами.
— Нет, нет, спасибо, Тамара… Тамара…
— Тамара Степановна, — подсказала она.