Этим вечером мать Ксюши заметила, что с дочерью происходит что-то неладное. Попробовала поговорить, но дочь отказалась. Отказалась и весь вечер ходила, словно «тень отца Гамлета», из угла в угол. Наконец мать не выдержала, зашла в её комнату и произнесла:
– Знаешь, что, моя дорогая, не знаю, что у тебя случилось, что произошло, но могу сказать только одно: от себя не убежишь и не скроешься. Хочешь вернуться в нормальное состояние, надо либо признать, что то, что произошло – то произошло, либо попробовать сделать из этого полезный вывод на будущее. Жизнь ещё не закончилась, и впереди могут быть ещё ошибки, чтоб их избежать, можно опереться на опыт прежних ошибок.
Ксюша остановилась. Метаться перестала. Села в кресло, глянула на маму, сказала просто, словно никаких переживаний и не было минуту назад:
– Я с парнем познакомилась случайно… уже давно… он потом пригласил с родителями знакомиться… точнее, родители хотели познакомиться со мной.
– И что? Не подошла?
– Да нет, как раз, вроде, и наоборот. Дело не в этом. Они живут в собственном доме. Кирпич. Два этажа. Двор гранитной плиткой выложен. Гараж, одна машина, вторая машина. Обед на фарфоре. Десерт на хрустале.
– Ну зачем тебе всё это? – удивилась мать, – Тебе не двухэтажный дом нужен, а семья с приличным мужем и двумя детьми.
– Да дело в том, что парень… Андрей этот, он как раз наоборот, он говорит, что всё это не его, а его родителей, а своё он сам заработает.
– Кем он работает?
– Пока никем, только армию отслужил.
– Ну… – засомневалась мать, – говорит хорошо.
– Хочет ехать поступать в институт на очное.
– А ты?
– А я? А ты? Одна останешься?
– За меня волноваться рано, – резонно сказала мама, – отучишься, вернёшься, я только рада буду. Денег тебе дам. Езжай с ним, если действительно в институт.
– Мама!
Ночью Ксюше не спалось. Отчего-то тот ответственный момент в жизни, когда она отдавалась взрослому человеку на шёлковых простынях, сейчас вспоминался столь резко и отчётливо, что было просто до боли противно, и больше ничего. Целый год она даже особенно и не вспоминала об этом случае. Ну, отдалась, ну так и положено. В конце концов, она же девушка, девушкам и положено отдаваться тем, кому они считают нужным, кто нравится, кто, на их взгляд, этого заслуживает или просто кому хочется отдаться… Что уж здесь особенного? Целый год она не вспоминала этот эпизод из своей жизни. А если и вспоминала, то как-то вот в таком разрезе… как бы это… вот если что захочу, то добьюсь своего в любом случае… Вот как тогда. Тот мужчина тоже сначала рожу воротил, причём воротил не потому, что она ему не нравилась, а потому, что, видите ли, нравственен он больно… ага… видели мы таких. А как девчонка сама разделась, так сразу и полез целоваться. Впрочем, тогда он ей казался самым героическим человеком… как же – ведь спас! А? Без него замёрзла бы просто на том дожде. Дождь и в самом деле был жутко холодный, и она и в самом деле жутко замёрзла и никто, никто не остановился. Странно. Вот только этот. Почему он? Почему именно тот, у кого и дом двухэтажный, и машина «Лексус», и постель из шёлка?.. А вот теперь он уже не казался героем, просто мужик, который нравственность имеет лишь для вида своего, не более, и то, когда ему надо, вся нравственность в трусах остаётся. А трусы скинул и… свободен от нравственности! Только халат на ней распахнулся, так и супругу любимую забыл и детей двойняшек и, наверное, кучу своих любовниц… Ладно, сама виновата. Сама хотела, сама получила, что хотела. Теперь бы вернуть время да отдаться по первой и в самом деле однокласснику в подъезде, всё легче было бы, списала бы на дурость юную, да и на гормоны в придачу. А здесь? Здесь она поступила целенаправленно, и она это сейчас прекрасно понимает. И вот именно эта целенаправленность сейчас отчего-то так мучила её, так терзала, что она год назад поступила как молодая, юная, несовершеннолетняя шлюха… шлюха, да… отдалась не просто так, а вот на шёлковых простынях, когда её на «Лексусе» привезли домой… Да чтоб вы сдохли!