– Кто-то идёт, – сказала Еся, быстро села ровно, Юрий инстинктивно потянулся к своему ружью. Шаги, точнее слабый хруст сучьев под ногами, доносился не от костра соседей, а с другой стороны, оттуда, где они собирали сушняк, хворост и всё прочее. Все четверо разом глянули на соседей, там виднелось лишь две спины мужчин.
– Не боись, не боись, – сказали из темноты, – свои.
И на огонь вышел дядя Гена, а за ним Лёха. Лёха нёс на плече большой, толстенный, но короткий ствол лиственницы. Сруб дерева белел свежими отметинами от топора. В руках дяди Гены и был топор, ружьё болталось за плечами.
– Просто по той стороне немного топко идти, – сказал дядя Гена, – ночь, видно плохо куда ступаешь, вот мы через вас…
Он остановился прямо перед костром, перед Юрием, потом глянул на Есю рядом, глаза его блеснули.
– За гуся спасибо, конечно, – сказал вяло и очень неохотно дядя Гена, – Костик что-то перепутал, у нас пожрать в рюкзаке ещё есть… у меня есть, а он так, за себя говорил… ну да гусь у тебя, парень, слабоват!.. С виду слабоват, так я не знаю, не пробовал. Тощий какой-то. Подранка взял, что ли? Раненых бьёшь? Охотник, он же добытчик, а не добитчик! Почувствовал разницу? A-а… ну вот… если ты там подумал, что меня кормил, так ты… значит, не думай так, ясно? Я гуся твоего и не пробовал, у меня есть, что пожрать.
Юрий даже не повернул головы на эти слова. Дядя Гена глянул на Григорича, сказал ему:
– А мне сказали эти… друганы мои, у тебя имя есть, так? Комяк? Ну, ты не обижайся, ладно, я же по-товарищески? Мне сказали – повар там комяк, я и говорю – комяк, что ты, в самом деле, набычился? А тебя как звать, Григория, да? Ну и нормально. Познакомились. А вы тут пара на пару? Говорить не желаете, желаете друг друга? А? О-ой, ха-ха-ха! – рассмеялся он и пошёл дальше, Лёха улыбнулся оранжевым от света костра лицом, глянул на Есю и пошёл следом. Тут же донеслось:
– А ничего тёлка с ним! Я вот сейчас разглядел. Я бы такую приветил!
Юрий дёрнулся встать. Еся тут же ухватила его за руку, только ему одному, послышалось от неё успокоительное, шёпотом:
– Чи-чи-чи-чи… а то целоваться ночью не буду с тобой. Сидим, милый.
– Тварь, – в темноту, в спину ушедшим, адресовал в голос Юрий.
– А я вот, Юра, – произнёс Григория совершенно здоровым и совершенно не мстительным голосом, – так думаю: если человек слаб духом, то, сколько ему силы не давай по жизни – денег там, власти над людьми, прав каких особых… он всё равно останется человеком слабым, и это обязательно проявится когда-нибудь. Вот, к примеру, так, – Григория кивнул в сторону соседнего костра, – вот Гена этот… он же… разве это мужчина сказал – я твоего гуся не ел, – передразнил он голосом дяди Гены, – это телок сказал, бычок-первогодка!