Невозможно, дубль второй. Но Райли не стала бы лгать.
– Подожди! – перебила я, пока рыжая совсем не ударилась в воспоминания. – Помнишь, осенью я приходила к тебе ночевать?
В тот день я сбежала от Диза – не в том смысле, будто я боялась, что он мне что-то сделает, но уйти от неприятного разговора таким способом мне показалось неплохим решением. Не зная, насколько он упрям, я ошибочно полагала, что за ночь он от меня отстанет. Не отстал.
– Конечно. Ты и пришла ко мне, потому что у меня свободная кровать, я тебе на ней постелила. Мы тогда…
Нет. Люси с нами особо не общалась, а к полуночи завернулась с головой в одеяло, не выдержав болтовни рыжей. Но я точно не спала в ее кровати.
«Уже скоро», – проинформировал меня аноним в последнем письме.
«Тебя не было три месяца», – сказал Макс.
Пользуясь тем, что рыжая во все глаза глядела на меня, он еле заметно качнул головой.
«Не допытывайся», – вот что значил этот жест.
Твою мать.
– Райли, можно нам с Максом пару минут поговорить наедине? – удивительно, насколько спокойно мне удалось прозвучать.
Рыжая смущенно кивнула и вышла. Мы остались вдвоем.
– Она не помнит.
Утверждение. Спрашивать тут было нечего.
– Никто не помнит.
– Ты помнишь.
Макс кивнул.
– Ты знал, – прошептала я. Горло перехватило от спазма. – Ты все знал…
Когда отмахивался от моих рассказов про письма с угрозами. Когда советовал не лезть в это дело. Когда целовался со мной, черт возьми! Все это время он знал. Макс смотрел на меня взглядом побитой собаки, но это не могло меня разжалобить.
Двадцать человек. Двадцать жертв, чьей единственной виной оказалось то, что их некому было защитить. Сколько из них уже были мертвы? Даже хуже: стерты из этого мира, будто их не существовало. Что осталось от Люси Макмиллан? Без семьи, без родных, без памяти о ней. Райли, прожившая с ней полгода, даже не подозревала, что у нее раньше имелась соседка. Друзья. Одногруппники. Парень. Неужели все они не задумаются, назови я ее имя?
– Она мертва, да?
Я уже знала ответ. Мне вспомнилась наша последняя встреча: бледное лицо с потухшими глазами и спутанная копна волос, мешковатый свитер, в который она куталась в попытках согреться.
«Все предрешено. Ты ничего не изменишь».
Люси оказалась права. Только почувствовав соль на губах, я поняла, что плачу. Стерла рукавом слезы – сейчас не время для них. Слезами никому не поможешь.
– Остальные?
– Почему ты не возвращаешься? – проигнорировал мой вопрос Макс.
– Ритуал уже завершен?
– Тебе нельзя там находиться.
Я выругалась. Какая трогательная забота! Особенно на фоне происходящего.