— Не знаю. Сергей сам был милиционером.
— Вот, правильно! — почему-то обрадовался следователь. — И хорошим, между прочим, оперативником, и начальство, и товарищи по службе отзываются о нем только положительно. Утверждают, что не мог он ударить девушку, даже незнакомую, даже при задержании, когда бывали поводы. И говорят, что не смог бы застрелить кого-нибудь, тем более друга, даже мысли такой не допускают!
— Но он же был пьян, — резонно возразила Инара.
— Да, — опять как бы согласился следователь. — Выпил, по утверждению Замятина, бутылку портвейна и два стакана водки. Так вот, судебно-медицинской экспертизой установлено, что водку он не пил, а вина выпил совсем немного, явно недостаточно, чтобы потерять над собой контроль.
— В чем вы пытаетесь меня убедить?
— Ни в чем. — Он засунул папку в стол, давая понять, что его дальнейшая речь не для протокола. — Я призываю тебя еще раз подумать над своими показаниями. Не нужно слепо выгораживать Оласаева только потому, что у вас были какие-то отношения. Я тебе вот что скажу. Следствием версия о самообороне не подтверждается, не выдерживает эта версия критики. А дальше думай сама.
— О чем?
— О себе, об Оласаеве, о покойном Бармине. Обвинять тебя в лжесвидетельстве я не намерен. Замятин уперся и твердит, что тебя там не было, других свидетелей у нас нет. Но ты все же подумай, может, ты все-таки что-то видела. И это совсем не обязательно навредит Оласаеву, может, наоборот, поможет.
— Я видела только то, о чем вам уже рассказала.
— Хорошо, — сдался следователь. — Завтра похороны, пойдешь, наверное. Но если что-то надумаешь, приходи. Если нет, дело мы скоро передадим в суд.
Следователю она не поверила, решила, просто пугает. Нарвался на жареный факт: как же, любовный треугольник. Только как это меняет картину преступления? А никак. Они все предусмотрели и все учли. Не могла просто так рухнуть версия о самообороне. Если только Замятин не испугался и не наплел чего-то невообразимого. Но пугаться ему, кажется, было нечего.
И все-таки она пошла к нему домой, пила кагор, слушала истории про улиток и раковины и уверения в том, что ничего фатального не происходит.
А на похоронах стало ясно, что все-таки происходит.
Шел дождь, но милиции было больше чем грязи. И когда седовласый милицейский полковник влез на холмик и, гневно потрясая фуражкой, произнес пламенную речь, Инара поняла: будет просто удивительно, если Мураду не дадут высшую меру.
— Сергей служил в органах внутренних дел всего год, но за этот год он проявил себя как смелый, решительный, стойкий и вместе с тем скромный боец. Его уважало командование, его любили товарищи, — плевался слюной оратор. — Его жизнь безвременно оборвал предательский удар в спину. Каждый из нас, выходя на боевое дежурство, не знает, вернется ли домой, потому что не перевелись еще в нашей прекрасной стране бандиты и отщепенцы. Но принять предательскую смерть от человека, который звался тебе другом, обидно, товарищи. Обидно и больно! Спи спокойно, дорогой товарищ. Суровая кара постигнет твоего убийцу. Он не уйдет от возмездия. В наших сердцах и в нашей памяти ты останешься навсегда.