— А…
— Завтра, завтра, ты что, мне не доверяешь? Или он тебе не доверяет? Давай подробно, все, что знаешь: кто такой Глеб Евгеньевич, почему им заинтересовалось «Прим-ТВ» и так далее.
— Про Глеба Евгеньевича ничего не знаю, но постараюсь узнать. А «Прим-ТВ» водило Ильичева. Как раз мой знакомый этим и занимался.
— И что ты обо всем этом думаешь?
— Вы имеете виду, не фальшивка ли? Нет. Он сам записывал разговор, с этой стороны все чисто. Другое дело: Ильичев мог заметить слежку, подумал, что это люди Сосновского, и специально устроил спектакль — позволил себя записать. В общем, нужно очень осторожно все проверить, убедиться, что нет подвоха.
— Лада! Я тебя не узнаю! — Хмуренко сорвался с места и стал вышагивать по кабинету. — Ты как Мишка рассуждаешь, но ему простительно — он вчерашний студент, а ты работаешь на телевидении, слава богу, уже пять лет! Ты хочешь, наконец, свой канал, хочешь быть заместителем генерального директора? Или хочешь, чтобы всякое дерьмо вроде Петра Витальевича пинало меня как шавку, а тебя и вообще не замечало?! Ты скандала боишься?!
— Я все поняла, Александр Сергеевич! Не надо нервничать.
— А я спокоен. Это я тебя вразумляю. Если все поняла, скажи: почему этот Глеб Евгеньевич отстегивает копеечку Ильичеву?
— Ну, скорее всего, кто-то из коммунистических губернаторов обеспечивает ему крышу.
— Вполне вероятно, но скучно! Другой вариант давай, неужели не видишь?!
— Ну… деньги КПСС… Ильичев через Глеба Евгеньевича их понемногу отмывает?
— Да! Да!!!
— Но это же фигня наверняка, утка от начала до конца…
— Плевать! Так даже лучше. Не убьют, по крайней мере.
— Был бы он честный человек, его бы уже давно пристрелили! — безапелляционно заявил Вячеслав Иванович.
— Нас же с тобой не пристрелили пока? — мягко возразил Турецкий. — Или мы не честные?
— Во-первых, неоднократно пытались, а во-вторых, мы же не генеральные прокуроры. Пока.
Турецкий с утра первым делом заехал к Грязнову, хотел поговорить о Лидочке, запрячь старого товарища — работы же море, а сроку наверняка не больше недели. Заодно можно было бы и грязновского племянника Дениса ангажировать. Короче, ситуация требовала совместного осмысления и творческого обсуждения.
Но Вячеслава Ивановича всецело занимало грехопадение генпрокурора, он жаждал высказаться, чем и занимался с большим успехом, только изредка позволяя Турецкому вставить слово.
— Нормальный мужик на его месте давно бы уже подал в отставку или позвал журналистов и сказал: ребята, моя личная жизнь никого не касается. Да, это я там на той кассете, да, признаюсь, дурак был, впредь обещаю поумнеть. С Клинтона пример берет? И я не я, и хата не моя. Можно подумать, он первый! Сунулся в мировое сообщество — перенимай передовой опыт. Вон Мейджер, когда на него такое же повесить пытались, что сделал? Вышел и сказал: личная жизнь, граждане, не может быть мерилом служебного соответствия, да я так стресс снимаю! Или тот же Нетаньяху в аналогичной ситуации, тоже молодец мужик…