В плену Такеоку допрашивали по поводу судьбы Люшкова. Капитан старался говорить поменьше, но только правду, и отвечать только на те вопросы, которые ему задавали. Допрашивавшие знали, что перед ними – офицер разведки, возглавлявший специальное агентство в Дайрене. Примерно 26 ноября 1945 года Такеоку, которого к тому времени привезли в штаб Забайкальского фронта в Читу, впервые спросили о человеке по фамилии Малатов. Японский разведчик ответил, что такого не знает. Однако вскоре ему стало понятно, что «смершевцам» известно, что под этим псевдонимом скрывается Люшков и что он в конце войны проживал в Дайрэне в отеле «Огон» (с названием отеля, если верить Такеоке, русские ошиблись). И капитан решил расколоться, тем более что следователь точно назвал его, начальника специального агентства в Дайрэне, должность и служебные обязанности. Но для начала спросил, улыбаясь: «Если вы знаете так много, зачем вам надо меня допрашивать? Вы должны быть осведомлены о том, какая судьба постигла Люшкова. Мне нет нужды что-либо добавлять, не правда ли?». Советский офицер тоже улыбнулся: «Конечно, мы знаем все, но нам надо услышать эту историю непосредственно от вас. Расскажите нам ее без утайки».
Такеока поведал следователю о том, как ликвидировал Люшкова. Умолчал только, что добил перебежчика не он сам, а Аримицу. Следователь не поверил, что Такеока действительно застрелил перебежчика. Русские подозревали, что японская разведка помогла Генриху Самойловичу бежать. Капитана пытались подловить на деталях: просили описать мебель в резиденции Янагиды и во что был одет генерал вечером 20 августа. В конце допроса Такеоке показалось, что следователь ему поверил.
5 декабря 1945 года бывшего начальника Дайрэнского специального агентства доставили в Москву. Здесь его допрашивал сам Абакумов. Он обвинил Такеоку в неискренности. Капитан спросил, что имеется в виду, оказалось, что чекисты знают: добивал Люшкова кто-то другой. Выяснилось, что Аримицу тоже был допрошен и признался, что второй выстрел произвел именно он. Такеока стал оправдываться, что хотел только подчеркнуть: всю ответственность за убийство перебежчика несет он сам, как старший начальник, и потому не упоминал своего подчиненного. Капитан будто бы полагал: Москве важно знать, жив Люшков или мертв, а не то, выстрелили ли в него один или два раза. Абакумов раздраженно заметил: «Что важно, а что нет, решать Советскому правительству, а не вам».
Год Такеока провел в тюрьме на Лубянке. В августе 1946 года капитан был вызван свидетелем на процесс по делу бывшего атамана Забайкальского казачьего войска Григория Михайловича Семенова, которого судил военный трибунал. С атаманом начальник Дайрэнского агентства очень плотно работал весь последний год войны. Семенов проживал на даче под Дайрэном и активно сотрудничал с японской разведкой. Он, например, участвовал в создании военных формирований белой эмиграции на случай советско-японской войны. Правда, когда война все-таки началась, эти проекты так и не были реализованы из-за скоротечности боевых действий и очевидно безнадежного положения Японии. На следующий день после окончания недолгого процесса Семенова повесили.