– Забери, – детектив Квинлан бросил записку и кошелек Эмме на колени, не скрывая своего раздражения, затем наклонился ближе: – Сейчас я отведу тебя в школу. Еще раз застану в отделении – запру в камеру на всю ночь. Посмотрим, как тебе это понравится. Понятно?
Эмма кивнула и поднялась со стула.
Из отделения они вышли вместе, но вместо того, чтобы просто перейти дорогу, детектив указал ей на одну из патрульных машин и галантно открыл заднюю дверь.
– Прошу.
– Вы шутите? – поперхнулась Эмма.
– Не-а.
Эмма сжала кулаки. Невероятно! Детектив молча ждал, и ей пришлось сесть на заднее сиденье, туда, куда обычно сажали преступников. В салоне пахло рвотой и еловым освежителем воздуха; на спинке сиденья было крупно написано: «Засранцы!»
Захлопнув дверь, Квинлан сел за руль и включил зажигание.
– Прокачусь до «Холли», – он склонился к рации, закрепленной на панели посередине: – Вернусь через пару минут.
Его пассажирка раздраженно откинулась на спинку. «Хорошо еще, что он сирену не включил», – успокаивала она себя.
Пока машина выезжала с парковки, Эмма обдумывала ситуацию. Изображать Саттон во время вечеринки было не сложно и даже забавно, но жить ее жизнью все время? Оказавшись в гуще событий, она начала понимать, что с удовольствием вышла бы из игры, однако ей никто не верил: ни родители сестры, ни полиция. Это расследование ей придется вести одной.
Эмма понятия не имела, что уже два дня она ни на минуту не оставалась одна. Я всегда была рядом, наблюдая за каждым ее поступком, с немым укором следя за тем, как она отбирает мою жизнь, моих друзей, моего парня. Миссис Хант, старуха, жившая по соседству вместе с добрым десятком кошек, как-то сказала мне, что призраки остаются в нашем мире только в том случае, если у них есть незаконченное дело. Получается, я здесь для того, чтобы раскрыть свое собственное убийство.
Спустя десять минут Эмма уже стояла в женском туалете на первом этаже школы. Здесь держался устойчивый запах дезодоранта и сигарет, пол и стены были выложены розовой плиткой. Туалет пустовал: никто не прятался за дверями кабинок, не подводил глаза у раковины. Она была тут одна.
Не считая меня, конечно, но я уже смирилась с тем, что меня не берут в расчет.
Не слишком чистое зеркало отражало заплаканное лицо Эммы: потеки туши под глазами, тревожную морщинку между бровей, яркие пятна на щеках и подбородке – они всегда появлялись, стоило ей заплакать. Попытавшись улыбнуться, Эмма поняла, что у нее до сих пор дрожат губы.
– Соберись, – она нахмурилась сильнее, глядя в глаза своему отражению. – Ты справишься. Ты сможешь стать Саттон.