– Я сегодня неважно себя чувствую, – сказала Элизабет. – Болезнь твоего отца очень меня расстроила.
Фрэнсис старался не выдавать своих чувств. Как и все гордецы, он злился, когда его отвергали подобным образом. В такие моменты он казался себе любострастным школьником.
– А ты когда-нибудь вообще почувствуешь себя лучше? – спросил он.
– Фрэнсис, это несправедливо. Я ведь не по своей воле ощущаю недомогание.
– Но и не по моей. – Фрэнсис начал закипать от вынужденного в последние месяцы воздержания. И не только от этого. – Однако я заметил, что с Россом ты сегодня была вполне бодра и весела.
В глазах Элизабет сверкнули искры негодования. Она давно нашла в своем сердце оправдание всему, что сгоряча наговорил ей Росс. Элизабет жалела Росса и во время беременности много о нем думала: думала о том, как он одинок, вспоминала его потухшие глаза и бледное лицо со шрамом на щеке. Как это свойственно всем людям, Элизабет порой невольно сравнивала то, что имела, с тем, чем могла бы обладать.
– Пожалуйста, оставь Росса в покое. Забудь уже про него.
– Как, интересно, если ты сама про него не забываешь?
– О чем ты? Между нами ничего нет.
– И похоже, это немало тебя огорчает.
– Ты пьян, должно быть, если позволяешь себе говорить со мной в таком тоне.
– Уж как ты сегодня вокруг него суетилась! «Росс, присядь рядом со мной! Росс, скажи, ну разве мой малыш не прелесть? Росс, отведай кусочек пирога». Бог мой, сколько заботы и внимания!
Элизабет от злости даже не сразу нашлась что ответить.
– Ты ведешь себя как ребенок, – сказала она.
Фрэнсис встал:
– Уверен, Росс, повел бы себя иначе.
– Это точно. – Элизабет не собиралась оставлять колкость мужа без ответа. – Не сомневаюсь, Росс бы повел себя как мужчина.
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.
– Что ж, по крайней мере, ты высказалась откровенно, – сказал Фрэнсис и вышел.
Вбежав в свою комнату, он, совершенно не думая ни о спящем ребенке, ни о больном отце, громко хлопнул дверью. Потом разделся и, побросав одежду на пол, рухнул на кровать. Час, а может и дольше, Фрэнсис не смыкал глаз. Он лежал, заложив руки за голову, и терзался от неудовлетворенности и ревности. Его любовь и желание близости вытеснили горечь от обиды и чувство опустошения.
А рядом не было никого, кто мог бы подсказать Фрэнсису, что он напрасно ревнует Элизабет к Россу и что у него появился гораздо более сильный соперник.
Этого соперника звали Джеффри Чарльз.