Тут сэр Хью разразился громким хохотом.
– Черт меня подери, но вы опоздали, сэр. Теперь уже слишком поздно. Вашего парня привели ко мне в восемь утра, и сейчас он уже на пути в Труро. Суд я назначил на следующую сессию.
Росс отпил из бокала вина:
– Вы поторопились, сэр Хью.
– Ну, у меня не было желания возиться с этим мальчишкой. Я знал, что к девяти в этом доме начнется вавилонское столпотворение.
– Браконьер! – воскликнула леди Бодруган. Ее внезапно осенило, и она даже отпустила собаку. – Думаю, это он бросил стекло. Да я бы его четвертовала, клянусь Богом! Закон слишком мягок к этим негодяям.
– Ну, теперь он недельку-другую не будет тревожить моих фазанов, – заметил сэр Хью и добродушно рассмеялся. – И даже дольше. В этом году мы потеряли огромное количество дичи. Согласитесь, капитан, это просто вопиющее безобразие.
– Сожалею, что вторгся к вам в такой день.
– А я сожалею, что вас привело ко мне столь невеселое дело. Если пожелаете присоединиться, могу одолжить вам кобылку.
Полдарк поблагодарил, но отказался, а еще через некоторое время откланялся. Он сделал все, что мог.
На пути к лестнице Росс услышал голос леди Бодруган:
– Надеюсь, Хью, ты в любом случае не отпустил бы этого негодяя?
Что именно ответил ей пасынок, Росс не расслышал, но оба тотчас разразились смехом.
Росс прекрасно понимал, что общество отреагирует на его просьбу отпустить браконьера так же, как и Бодруганы. Разве что некоторые его представители сделали бы это в более вежливой форме. Да, Джиму нечего рассчитывать на сочувствие даже в Корнуолле, где всегда со снисхождением относились к контрабандистам. Для корнуоллского дворянства контрабандисты были смышлеными ребятами, которые ловко надувают власти и продают виски за полцены. Браконьеры же не только в буквальном смысле нарушали границы чьих-то владений, но и метафорически посягали на священное право частной собственности. Поэтому их считали отщепенцами и опасными преступниками, достойными виселицы.
Спустя несколько дней Росс, беседуя с доктором Чоуком, столкнулся с тем же отношением. Джим должен был предстать перед судом в последнюю неделю мая, не раньше. Чоук был приписан к шахтам и не далее как в феврале осматривал Картера. Полдарк, зная об этом, поинтересовался мнением врача относительно состояния его здоровья.
Чоук ответил в том духе, что не приходится ждать ничего хорошего, если в семье уже были случаи чахотки. Прослушав Джима Картера, он обнаружил у того патологию в одном легком. Но насколько она углубилась, точно сказать не мог. Естественно, болезнь может принимать разные формы. Рано или поздно это приведет к летальному исходу. Хотя парень может дожить и до сорока, а для шахтера это вполне приличный возраст. Трудно сказать что-то определенное.