Джуд поставил ведро на землю, глянул на гостя и сплюнул.
– В Труро.
– А когда вернется?
Демельза затаила дыхание в ожидании ответа.
– Может, сегодня ночью, – Джуд тряхнул головой, – а может, завтра.
Карн недовольно крякнул, прошел дальше и уселся на лавку перед домом. Потом стянул ботинок и, проклиная мозоли, начал его разминать, чтобы не так тер ногу. Демельза готова была накричать на отца. Джуд не обманывал, он действительно думал, что хозяин вернется ближе к ночи. Но Демельзе-то Росс сказал, что вернется к ужину, значит в шесть, а уже было начало шестого.
Том Карн начал рассказывать Демельзе о братьях. Пятеро старших уже работают на шахте… Вернее, работали, пока их не уволили, когда прикрыли Уил-Вирджин. Самый младший, Дрейк, на следующей неделе поступает в подмастерья к колесному мастеру. Джон и Бобби оба вступили в общину и обрели спасение. Даже Дрейк старается не пропускать собраний, хотя он еще слишком молод и не может быть допущен. Один только Сэмюэль пошел по кривой дорожке. Вера его ослабла, а Господь не счел нужным ниспослать ему благодать.
В любое другое время Демельза бы только посмеялась про себя над этой новой манерой отца говорить. Подобные речи шли Тому Карну, как воскресный костюм. Демельза слушала новости о братьях, которых любила ровно настолько, насколько они ей это позволяли. Но больше всего на свете она хотела, чтобы отец наконец ушел. Она готова была пинками заставить его пошевеливаться, ей хотелось броситься на него и до крови расцарапать его грубую самодовольную физиономию. Правда, девушка не знала, как ей быть, даже если он уйдет. Но так у нее хотя бы будет время подумать. Ей нужно время. Но если отец будет торчать возле дома до самого возвращения Росса, а тот выслушает его, тогда – конец. Росс пригласит Тома Карна переночевать в доме, а утром отошлет его вместе с дочерью восвояси.
Демельзу трясло от напряжения. Отец медленно наклонился и натянул ботинок. Она отрывистым голосом предложила помочь застегнуть пряжку. Резко встала и наблюдала за тем, как папаша встает, берет трость и готовится прощаться.
Демельза отправилась его провожать, но шла на два шага впереди. Возле моста он снова остановился.
– Ты не очень-то разговорчивая, – заметил Карн и снова пристально на нее посмотрел. – Не похоже на тебя. Небось все еще злишься и осуждаешь меня в сердце своем, да?
– Нет, отец, – поспешила заверить его Демельза. – Нет, я вовсе не злюсь и никого не осуждаю.
Том сглотнул и шмыгнул носом. Возможно, он тоже чувствовал себя неловко, когда использовал такие витиеватые обороты в разговоре с родной дочерью, которую раньше порол и гонял как хотел. В былые времена хватило бы и пары крепких словечек.