В то же самое время французская, испанская и итальянская армии высадились в Бейруте, Триполи, Латакии, Александрите, Мерсине, словом, везде, где только бесчисленные транспорты могли сбросить свой человеческий груз. Полтора миллиона человек густо покрывали эти знаменитые некогда берега, уже видевшие поражение древнего нашествия.
Несколько азиатских отрядов подошли было к ним, но, убедившись в превосходстве врага, отступили. Главная же армия желтых следовала по Каппадокийской и Анатолийской дорогам, по обе стороны эфратской железной дороги, которую Тимур соединил со своим железнодорожным путем. Это была, так сказать, артерия нашествия, неспособная, однако, достаточно питать его.
Все высадившиеся войска были распределены на десять больших колонн и направлены к северо-востоку, чтобы перерезать на две части желтые массы.
Русская армия, пополненная после первого разгрома и сконцентрированная на Кавказе, передвинулась к Диарбекиру. Часть итальянской армии, расположившаяся у Иерусалима, наблюдала за передвижениями турок и арабов в Сирии и Аравии, которые еще не решились примкнуть открыто к нашествию, но держались довольно подозрительно.
Тимур, покинув Балканы, поспешил вернуться в Кониэ. Его гений показал себя во всем блеске в продолжение этих двух недель ежедневных и непрерывных сражений. Он решил во что бы то ни стало уничтожить средиземноморскую армию. Он созвал бедуинов и афганцев, которых ослепляло его величие. Разбив итальянский корпус в Диарбекире, он бросился на русских и задержал их наступательное движение. Но французские войска не зевали. Снабженные военными блиндированными автомобилями, дальнобойными митральезами, подкрепляемые аэронефными минами — корпуса французской, испанской и итальянской армий методически отодвигали назад и разбивали желтое воинство.
Тимур, с яростью в сердце, должен был отступать. Но, как к последней стратегической уловке, он прибегнул к следующему: оставив два миллиона трупов в Малой Азии, он собрал оставшиеся в живых полки и, пройдя между Диарбекиром и Ваном, удалился на Тигр. Гвардия его осталась неприкосновенной, двести тысяч отборного войска, да еще миллион всякого сброда — голодного, истощенного, но фанатического. По Месопотамии и Персии брели длинные вереницы запоздавших участников нашествия. Тимур рассчитывал отступать именно туда. Он уже обсуждал в своем уме, всегда склонном к грандиозным планам, план набега на Индию. Но в Моссуле его ожидала ужасная новость.
Меранд, разделивший все аэронефы на три эскадры, оставил при себе два боевых аэронефа, под начальством Дюбарраля. Он задался целью не терять Тимура из виду. Он последовал за ним, поражая его непрерывными смертоносными ударами. Но он не забывал и того, что подсказывали ему его ум и его чувство — он никогда не расставался с надеждой освободить Надю, доктора Ван-Корстена и увидеть Капиадже, если все они еще живы. Он не без основания предполагал, что там, где находится Тимур, собирающийся с последними силами — там должны находиться и те, кого он искал.