Он встал и подошел к ней поближе.
— Что вы думаете о записке Полэна?
— To же, что и вы, что и все… Я думаю, что это добрая весть — в ней наша единственная надежда хоть на что-нибудь, а обстоятельства наши, надо сознаться, весьма незавидны…
— И, однако, мне кажется — ни вы, ни наши друзья не придаете ей надлежащего значения. Не могу вам объяснить — до чего сегодня я исполнен доверия к будущему. Я предчувствую, что испытание наше подходит к концу, и что освобождение близко!
— Да услышит вас Бог, мой друг!
— Ах, вы отвечаете мне так безучастно! Вы не разделяете моей надежды?
— Да, я надеюсь, я стараюсь надеяться, так— лучше… Надо надеяться, но… немного, не очень сильно… так как разочарование было бы слишком жестоко.
— Скоро ли мы будем извещены? Невозможно, чтобы европейские государства не прогнали обратно этой фанатической орды. Быть может, ракета, которую мы видели, и есть сигнал приближения русских…
— Может быть, — прошептала Ковалевская, — если доктор не делает себе напрасных иллюзий. Мы это скоро узнаем!
— Вероятно. Тем не менее, все-таки наша миссия задержана волнениями и, раз уже мы будем освобождены, надо как можно скорее возвращаться в Европу!
— Да, если…
Ковалевская заметила, что слова у него выходили с трудом, и что глаза его с мольбою смотрят на нее. Она хотела встать, но он протянул к ней руку.
— Надя… Вы знаете… Я вас люблю… — пробормотал он задыхающимся голосом, с трудом преодолевая природную застенчивость.
— Увы!..
— Когда мы вернемся в Европу, могу ли я…
— Ах, это проблематично!.. Но если вы хотите, чтобы я откровенно ответила на то, что вы мне прошептали, когда нам грозила смерть…
— Не ставьте мне этого в укор… Мое чувство к вам основано на таком уважении…
— Да, я знаю это и, поверьте, достаточно ценю. Никакая женщина не может быть оскорблена чувством, признание в котором вызвано близостью неминуемой смерти. Друг мой, ваше признание, сделанное вами в такой трагический момент, меня глубоко тронуло! И я не упрекаю вас ни в чем…
— О, моя дорогая!
— Я надеялась, что непрерывные опасности вашего положения, неуверенность в — нашем спасении, физические и моральные страдания, которые мы претерпеваем — словом, что это все отвлечет вас…
— Напротив, это только усиливает мою любовь к вам. Я страдаю за вас больше, чем за себя и кого-либо другого из нас… Ваше мужество, ваша выдержка…
— Мой друг, вы принуждаете меня сказать, чего не надо… что я не должна поощрять чувства, которого я не разделяю… которого не могу разделять…
— Я вам не нравлюсь?..
Глаза Боттерманса наполнились слезами.