Зузе — тут и спору не может быть — нет равных. Хотя переход из рук в руки был ее очевидной общественной функцией — во всяком случае, открытым видом трудовой деятельности, — хотя она не скрывала своего образа жизни со всеми его вывертами, отчего бывала недосягаема, а уж дозвониться ей, чтобы назначить встречу, и вовсе было немыслимо, Влад (речь об одном из ее дружков) одолел все препоны. Ради себя или ради нее он старался, сказать трудно. Времена сейчас такие, что стараться ради кого-то — занятие непопулярное.
Они стали спать вместе. Не потому, что очень уж хотелось: ей совсем не хотелось, ему — не слишком. Были и другие причины. Во-первых, этого требовали условности: коли уж вы вместе… да и в разных других смыслах; в частности, он старался как можно дольше притворяться нормальным. Во-вторых, обязывали финансовые отношения. Поначалу пошло гладко — это его и сгубило: когда начались неприятности, когда возникли сложности, он оказался безоружным. Спали, как поднадоевшие друг дружке любовники: она мило болтала, были еще кое-какие плюсы, он ничего нового для себя не открыл, лишний раз убеждался, что девочка потрясающе сложена, вот, собственно, и все. Дальше — ничего. Кое-как.
— Почему? Что случилось?
— Ничего не случилось.
— Я тебя допек. Если допек, прошу прощения.
— Просто нет ничего лучше тоски.
Через пару дней я осознал, что ужасно тоскую. И был день четвертый, день пятый, день шестой, и вот уже мы — супруги. Оба растерялись; она в меньшей степени, хотя ощущала неизъяснимую тревогу. На восьмой день ей все стало понятно.
— Не хочу, чтобы ты ко мне приходил… Нет, ты меня не допек. Наоборот, с тобой интересно, ты хорошо воспитан. Но я не хочу, чтобы ты приходил…
— По-моему, это нелогично. Кроме того… (Когда речь заходит о принятии решения, логика отступает на дальний план. Я это чувствую. Правда, смутно, очень смутно.) Кроме того, позволь, я сам буду решать.
— Что решать?
— Позволь, я сам буду определять, когда мне ходить в бордель.
— Ого, вижу, проявляются твои лучшие качества.
— С моими лучшими качествами тебе еще предстоит познакомиться.
— Не пугай меня, мы слишком плохо друг друга знаем.
— А по-моему, ровно наоборот.
— Пустые слова.
— Докажи.
— Нечего тут доказывать. Дураку видно, какие из нас муж и жена. Секс это еще не все.
— А по-моему, секс это все. В его лучах видишь остальной мир.
22
С Владом Зуза познакомилась так же, как со всеми: он был ее клиентом. А клиентом стал, выбрав на одном из соответствующих порталов Зузину фотографию. Выбрал, позвонил, поехал. На месте обнаружилось (случай чрезвычайно редкий), что оригинал неизмеримо краше и, как ни погляди, ярче копии. Улыбчивая, приветливая и потрясающе сложенная Зуза была подобна одинокой звезде на мглистом небосводе, прекрасной белой кувшинке, расцветшей на болоте. Влад, хоть психопат и шизик, сумел это оценить. До поры, до времени он затаился, но, когда пробьет час, покажет когти. Ошибка Зузы заключалась в том, что она чересчур быстро завела с клиентом панибратские отношения. Я понимаю, одиночество толкает на безрассудства, но никогда не слышал, чтобы курва на собственной машине отвозила клиента домой! Чтобы посылала его за покупками, знакомила с родителями! Видно, забыла, что сладко съешь, да горько отрыгнется! Одиночеством всего не объяснить. Зузу ситуация устраивала: Влад не возражает, с Владом я чувствую себя в безопасности, Влад ничего не требует взамен. Мы вместе, но ты продолжаешь заниматься тем, чем занимаешься… Неужели прозвучало и такое (самоубийственное, как я сейчас понимаю) предложение? Неужели Влад и впрямь мое alter ego? Если у меня не получилось, с чего бы у него должно получиться? Зузу всегда тянуло в грязь — вот и попала в рай: мрак подступал со всех сторон.