Консульша вздохнула и посмотрела на Томаса уже скорее сентиментально.
«Давно ли умер ее супруг?» — думал Томас.
— В момент нервного расстройства и душевной тревоги надо обязательно есть что-нибудь калорийное. Вы, извините, много проиграли? — спросил он.
— Очень, очень много.
— Вы не должны играть, мадам, еще пару месяцев. Дама, которая выглядит так, как вы сейчас, должна проигрывать. И это естественно.
— Ах! — Декольте на платье Эстреллы выдавало ее волнение. — Вы вообще не играете, месье Леблан?
— В рулетку нет.
— Счастливец.
— Я банкир. Игра, на которую я не могу влиять умом, мне скучна.
Прекрасная Эстрелла вдруг заговорила страстно и нервно:
— Я ненавижу рулетку, я ненавижу себя, когда играю!
Томаса все больше захватывала эта женщина. То она кротка, как лань, то в ней пробуждается яростная тигрица.
— Я ненавижу в этом мире рулетку и немцев.
— Простите, не понял.
— Рулетку и немцев, — повторила красавица.
— А!
— Вы француз, месье Леблан, поэтому, я думаю, вы меня поймете.
— Безусловно, мадам, безусловно, а почему, собственно говоря, вы ненавидите немцев?
— Мой первый муж был немцем.
— Я понимаю.
— К тому же директором игорного банка. Надеюсь, мне не надо дальше продолжать?
«Какой-то сумасшедший оборот беседы», — подумал Томас и сказал:
— Конечно, не надо. Нечто доставило бы мне большее удовольствие.
— А именно?
— Финансировать вашу игру в течение вечера.
— Месье Леблан…
— Если вы выиграете, мы разделим.
— Нет. Это полностью исключается. Я вас, вообще, не знаю, — начала было консульша и тут же замолчала. Наступила маленькая пауза. Спустя несколько минут она вновь заговорила:
— Хорошо, мы можем попробовать, но при условии, что разделим выигрыш, если я выиграю.
— Само собой разумеется.
Глаза Эстреллы начали загораться, дыхание стало прерывистым, щеки порозовели:
— Где же десерт? Ах, я так взволнована, я чувствую совершенно точно: теперь я выиграю, я хочу выиграть.
Час спустя темпераментная дама проиграла 20 тысяч эскудо, или 3 тысячи немецких рейхсмарок. Похожая на Марию Магдалину, потрясенная, она подошла к Томасу, сидевшему в баре.
— О Боже, как мне стыдно!
— Но почему же?
— Я не могу сейчас вернуть вам деньги, их у меня нет.
— Рассматривайте их как подарок.
— Невозможно.
В этот момент она выглядела, как ангел мести, изваянный из мрамора.
— За кого вы меня принимаете? Кажется, вы ошиблись во мне, любезный месье!
Будуар был полуосвещен лампочками под красными абажурами. На маленьком столике стояла фотография серьезного господина с большим носом в пенсне. Пожелтевший от времени адвокат Педро Родригес в маленьком формате поглядывал из серебряной рамки на свою вдову.