— Кто вам сказал об этом? — спросил Абдурахманхан.
— Эти сведения поступили из Берлина…
— Да, это было бы хорошо! — сказал Абдурахманхан, вдруг обнаружив решительность и ум. — Если, конечно, эти сообщения верны. Однако революция в Бухаре и несчастья, какие она принесла на мою голову, сделали меня недоверчивым ко всяким слухам. Конкретная сила сейчас — мы сами. Ваши милиционеры, которыми командуют в основном тюркские старшины, отряд молодежи, наши сторонники — вот наша сила, вот это наши люди! Сейчас мы можем опереться только на них, надо вести работу только с ними.
А если будет так, как вы говорите, что ж, прекрасно! Низамиддин теперь увидел перед собой совсем другого человека, — он имел превратное представление об Абдурахманхане. Это был умный, решительный политик. Низамиддин невольно сравнил Абдурахманхана и Асада Махсума. Тот был тоже смелым, дерзким и энергичным, но ему не хватало ума, дальновидности, он не любил раздумывать. В нем жило одно чувство — честолюбие, желание быть первым, никому не покоряться. А Абдурахманхан не такой — не верит каждому, верит лишь себе, знает, в чем его сила, что ему нужно. Нет, Низамиддин должен повнимательнее приглядеться к этому человеку, ближе связаться с ним.
— Ваши слова полны мудрости, — сказал Низамиддин. — Сейчас наша задача не в том, чтобы ждать Энвер-пашу, но в деятельной подготовке к его приходу.
Хозяин дома, Гулом-джан, до сих пор молчавший и из вежливости предоставлявший высказываться гостям, кашлянул и сказал:
— Мы сегодня собрались для того, чтобы, посоветовавшись, перейти к действенным мерам. Во времена эмира джадиды шли мирным путем, теперь мы должны действовать по-другому. Теперь мало собираться каждый день, советоваться, рассуждать и расходиться по домам; сейчас каждый из нас должен получить конкретное задание и, выйдя отсюда, приступить к его исполнению. А следующее наше собрание должно быть через три дня, в среду вечером.
— Конечно, конечно, — сказал Абдурахманхан: он был здесь старшим и вновь взял нить разговора в свои руки. — Мы пока услышали только одно сообщение. Я думаю, что господин Низамиддин скажет нам еще что-нибудь. Послушаем его, а потом наметим, какие меры надо принимать. Как вы думаете, господин Низамиддин?
— Хорошо, — ответил Низамиддин. — Другое сообщение, которое я хотел сделать вам, касается Первого съезда Коммунистической партии Бухары. Вы, наверное, слышали об этом, но не знаете о разговорах, которые велись на съезде. А знать об этом нужно, особенно нашей группе! Съезд состоялся в конце февраля 1921 года. На нем обнаружились три группы: левые, правые, средние, в числе их находились и бывшие младо-бухарцы.