— А если про эти махинации узнает! Махсум. Что тогда?
— Не узнает, если у вас есть надежный человек.
— А если ему сообщат, что вы в Самарканде?
— А я не буду ходить по Самарканду, я где-нибудь скроюсь. Закирбай ничего не сказал и задумался.
Он и представить себе не мог, к чему приведет их беседа. Он считал, что Низамиддин является одним из руководителей той группы, чьи приказы исполняет Махсум как военный. Центр ной группы, который находится в Бухаре, очевидно, возлагал большие надежды на Низамиддина, доверял ему. Недаром были приняты все меры, чтобы он смог убежать из Бухары и добраться сюда. А теперь этот их доверенный человек хочет удрать в Самарканд, предать все их дело! Удивительно! Если Низамиддин таков, каковы же они все, их цели и стремления? Все это ложь! Не зря он, Закирбай, ненавидит этих джадидов и их друзей, никакой в них нет стойкости, все их слова — ложь, вранье. Каждый из них только о себе думает, для себя старается…
— Что скажете? — прервал Низамиддин размышления Закирбая.
— Не знаю… Я поражен… — отвечал Закирбай, запинаясь.
— Не удивляйтесь, а лучше возьмите вот эти пять золотых как аванс! — сказал Низамиддин. — Как только перейдем границу и доберемся до безопасного места, получите еще — в два раза больше.
Закирбай сначала отказался было, но блеск золотых монет ослепил его, он протянул руку, быстро взял деньги и незаметно сунул в карман.
— Не знаю, что мне делать… — сказал Закирбай уже гораздо мягче. — И не проводить вас к Махсуму нельзя, и отклонить вашу просьбу не хочется…
Может, и впрямь действовать по вашему плану? А что, если мне пойти прямо отсюда в дом к мяснику Орифу и сказать ему, чтобы он незаметно ушел из кишлака, а вечером вернулся и сказал Мухаммеду Еру все, что вы предлагаете?
— А на этого Орифа можно положиться?
— Он свой человек, проверенный, к тому же ловкий.
— Тогда так и порешим! Человека от Махсума пошлем наверх, а сами — в сторону Самарканда. Вот и все!
— Хорошо, пусть будет, как вы сказали. Если не можете иначе, то что поделаешь!
Закирбай отправил гостя домой, а сам действительно пошел к мяснику Орифу, который был его другом. Их никто не называл ворами и грабителями, басмачами — напротив, они считались почтенными жителями кишлака и пользовались в народе авторитетом. Но на деле это были отъявленные разбойники с большой дороги, подлинные басмачи. Эти их тайные таланты знали лишь немногие, но от страха держали язык за зубами. Закирбай, хоть не был ни аксакалом, ни кишлачным старшиной, командовал здесь всеми. Ни одна свадьба, никакой обряд не могли совершиться без его согласия. Люди спрашивали у него разрешения даже на выезд в любой город — в Самарканд, Карши, Бухару. Если он не разрешал или не советовал, то поездка никогда не кончалась благополучно, если он говорил: Нет, не езжай, а кто-то все-таки уезжал, то обычно в пути с ним что-нибудь случалось и даже бывало, что он не возвращался живым назад. Мясник Ориф давал деньги в долг за проценты — был ростовщиком. Его бараньи отары увеличивались с каждым днем — за счет краденого, и его мясные лавки в Китабе, Шахрисябзе, Гузаре и Байсуне ломились от говяжьих и бараньих туш… Ему было все равно — убить барана или человека.