На суфе, на скамейках и стульях расселось много людей; тут были и местные аксакалы, и родственники жениха и невесты, и слуги. Встречая гостей, они здоровались, почтительно скрещивая руки на груди.
Среди гостей был Самадходжа, младший брат Ахмадходжи. Бледный, он выглядел очень плохо. Как раз накануне его осадили кредиторы, говорили с ним оскорбительно, всячески поносили. Собирались передать дело в суд.
Угроза заставила его действовать. Он пошел на женскую половину, сорвал с жены и дочери надетые на них кольца, брошки, серьги, ожерелья и отдал все это кредиторам. Они несколько угомонились и продлили срок уплаты еще на месяц.
Кредиторы ушли, но чувство страха не покидало Самадходжу, ведь угроза позора продолжала висеть над ним. Ему стоило больших усилий выдавить улыбку на своем лице. Все мысли его были поглощены одним: как избежать позора?
Высоко под натянутым широким полотнищем сидели известные певцы, танцоры и музыканты. Лились чарующие мелодии.
Постаревший Ахмадходжа, хоть и плохо чувствовал себя, сам руководил празднеством. Он сидел в обитом бархатом кресле, окруженный близкими друзьями. Среди них был его личный врач — индус.
Свадебный пир проходил шумно и весело. В небольшом дворике, соседствующем с двумя главными дворами — внутренним и внешним, варили плов в больших чугунных котлах. Молодые люди, выстроившись в ряд, передавали по цепочке тяжелые блюда с пловом и жареным мясом. Людям, работающим у бая, помогали соседи.
Среди совсем юных молодых людей, помогавших на этой свадьбе, находились пятнадцатилетний Халим-джан и тринадцатилетний Алим-джан. Они таскали тяжелые блюда, прислуживали гостям, а потом играли с ребятами, бегали в соседние дома. На них были новенькие халаты из гиссарской алачи, на голове маленькие нарядные чалмы, обуты они в булгарские ичиги и кауши…
Алим-джан приносил из внутреннего двора грецкие орехи, халву, лепешки, угощал своих дружков. Характер у него неважный, он шумлив, капризен и упрям, не в пример своему старшему брату Халим-джану. Тот спокоен, благоразумен, доброжелателен… Он не ввязывается в драку с мальчишками, не озорничает. Сейчас, в день свадьбы любимой сестры, Халим-джан особенно задумчив и грустен. Он привык проводить с ней много времени, разговаривал, разделял ее взгляды и суждения.
Робияхон было уже двадцать лет, девушку, достигшую этого возраста, считали старой девой. Почему же так получилось? Да дело в том, что красотой она не блистала, к тому же у родителей ей жилось неплохо, она была очень избалована, родители во всем ей потакали, никогда не наказывали. А жизнь текла, годы улетали… И вот дошло до того, что сваты забыли дорогу к дому Ахмадходжи, сначала уходили обиженные, расстроенные отказом, а потом, видимо не без их участия, стали распространяться слухи о том, что Робияхон некрасивая, тощая, что у нее дурной характер и тому подобное.