Чтобы не встречаться со спокойной, счастливой убийцей, своей бывшей подругой.
– Называй, разумеется. Как твои дела?
– Ай, можно я к тебе приеду? Элиф сказала, что у тебя грипп и ты сидишь дома. Надо кое-что рассказать. Я в тот день… словом, когда твой Кемаль меня в воскресенье допрашивал, я еще не решила, промолчать или нет. И промолчала. А вчера весь день думала, думала, со всеми нашими по телефону разные дела обсудила. Видишь ли, получается, что каждая обязательно будет скрывать какую-нибудь ерунду, лично для нее очень важную, а вы в результате начнете не тех подозревать или вообще запутаетесь.
– И ты решила?..
– Да. Я все расскажу. Потому что, в сущности, ничего плохого в этом нет. Мне так и так хотелось с тобой посоветоваться. Именно с тобой, – подчеркнула она, – потому что только ты смотришь на это свободно, а другие женщины… я и так знаю, что они мне скажут. Так я подъеду?
– Хорошо, – поколебавшись, согласилась Айше. Сколько ей понадобится, чтобы добраться? Насколько она знала Софию, та не потратит ни минуты на переодевание и макияж, значит, минут через пятнадцать-двадцать она будет здесь. Если повезет с автобусом, то и раньше.
Айше начала быстро убирать в ящики стола кассеты, диктофон, свои записи и заметки. Принимать Софию придется в кабинете, гостиная же давно не топлена, и будет нехорошо, если она увидит всю эту полицейскую кухню. Еще раздумает откровенничать, чего доброго…
Остался только большой лист бумаги для рисования – результат ее двухдневного труда. Мять и складывать его не хотелось: на плотной бумаге останутся заломы, аккуратный сценарий будет выглядеть неряшливо, ей будет противно на него смотреть и тем более писать на нем. Не долго думая, она схватила лист и засунула его за книжный шкаф, постаравшись поставить вертикально. Плотный жесткий лист послушно встал, как она хотела. Айше прибрала и переложила еще несколько вещей, находящихся, по ее мнению, не на своем месте, и комната приобрела вполне приемлемый вид если не для приема гостей, то для милой беседы со старой подругой.
Похоже, один из красных знаков вопроса, которые Айше ставила на своей схеме в тех местах, где в диалогах мелькало что-то настораживающее или непонятное лично ей, не знающей всех хитросплетений в историях отношений этих женщин, – один из этих знаков можно будет стереть. Она отчетливо помнила, что между Софией и Лили существовало какое-то напряжение, прорывавшееся наружу в некоторых фразах. Насчет чего?
Айше не помнила, но у нее было смутное ощущение, что Лили недолюбливала свою приятельницу, презрительно выговаривала ей за помощь прислуге, возражала по каким-то ничтожным поводам, и возможно, София намерена об этом рассказать.