Торжествующий монолог «Вот! Говорила я вам!» занял получасовую кассету и еще раз заставил Кемаля пожалеть о сделанном выборе. Черт его дернул сразу броситься на зов этой дамы! Как его угораздило не расслышать в ее интригующих «Я всё знаю и всё расскажу» заявлениях обыкновенную манию величия обыкновенной пенсионерки, мечтающей любой ценой возвыситься над своей обыкновенностью?
И вот теперь, вместо того чтобы собирать по крупицам факты и домыслы по вопросу «Кто и почему не любил Лили?», он вынужден очередной раз выслушивать версию Семры, заключающуюся, как легко догадаться, в отравлении по ошибке.
Ведь это ее, Семру, а не кого другого, травили, травили на протяжении нескольких месяцев! Она казалась действительно испуганной, руки ее без конца теребили то шаль, то воротник юбки; было похоже, что она искренне верит в то, что говорит. Отдавая кассеты Айше, Кемаль сказал:
– Честное слово, ее следовало бы отравить! Она меня довела до белого каления. И ведь не глупа: об Элиф ни словечка плохого не сказала. Но все остальное… испугалась как будто всерьез… да ты сама услышишь.
Айше услышала. И сейчас слушала Софию, с нетерпением ожидая, когда та доберется до главного. До того, ради чего она, оставив с кем-то из соседей маленького сына, приехала к ней в холодный дождливый день, не доверив какой-то важный разговор телефону.
Наконец она приступила к беспокоящему ее делу. Айше была не бог весть каким физиономистом, но София, до этого определенно тянувшая время и обсуждавшая в основном загадку браслета с сапфирами, покраснела и заговорила, уставившись на пустую, плохо покрашенную стену:
– Знаешь, Ай, Лили, наверно многим мешала или не нравилась… но, боюсь, полиция решит, что больше всего она мешала мне.
– Тебе?! Чем, господи?!
– Подожди… сейчас расскажу, раз начала. Ты только скажи: они уверены, что это было убийство?
– Нет, – честно ответила Айше, быстро сообразив, что такой ответ позволит ей уклониться от обсуждения деталей, которые посторонним, в том числе ей, знать не положено. – Они ни в чем пока не уверены. Но, как я понимаю, проверяют все версии и варианты.
– Но самоубийство же невозможно! Значит, или несчастный случай, или убийство, правильно? Она же нормальная была, спокойная, ты помнишь? Да и с чего бы ей? Жила себе без забот и проблем.
– Ну, это мы с тобой можем так рассуждать, – осторожно, чтобы не выболтать лишнего, произнесла Айше, – а в полиции и эту версию проверяют. Вы могли чего-то о ней не знать.
– Могли, – согласилась София, – но все равно: Лили и самоубийство – это как-то неубедительно. Не тот тип. Ну да не в этом дело. Я боюсь, что если это все-таки признают убийством, то главной подозреваемой буду я. По принципу «Кому выгодно?»