Он был недоволен молчанием Ровены, но она не смогла бы произнести ни слова, даже если бы захотела. Он даже позволил себе, уходя, хмыкнуть. Как только дверь за ним закрылась, Ровена упала на одеяла и разрыдалась. Факел, который был в темнице, погаснет через несколько часов, и тогда… По правде говоря, она не боялась темноты, но ей не приходилось подолгу находиться без света, да еще в таком месте, где было полно крыс.
Ровена впала в оцепенение и сначала даже не услышала громкой перебранки, доносившейся из караульного помещения. Спорили недолго, но последнюю фразу «Убирайся!» она услышала отчетливо. Очень скоро дверь снова открылась, и Ровена сжалась в комок. Но на этот раз это был не тюремщик: вошедший держал в руках пару свечей, он установил их в центре темницы.
Внешний вид Ровены привел человека в изумление. Он осмотрелся, увидел, что выдал Ровене тюремщик, и грубо выругался:
— Этот сукин сын, я могу побиться об заклад, он не дал вам никакой еды, ведь так?
Ровена заморгала, потом медленно кивнула.
— Конечно, я так и думал. Теперь я понимаю, почему он вдруг перестал скулить и полюбил эту работу. Вы такая изящная и такая хорошенькая. Должно быть, лорд Уоррик считает, что вы совершили какое-то ужасное преступление, раз он поместил вас сюда, но я уверен, все разъяснится, как только он здесь появится.
Ровена продолжала молча смотреть на вошедшего. Она не знала, ни кто этот человек, ни что означают его слова. Ясно, что он был чем-то возмущен, но она не знала, чем.
Однако она его не испугалась, как того, другого. Поистине в его голубых глазах было столько доброты, что она чуть не расплакалась снова.
Должно быть, он это заметил, потому что произнес грубовато:
— Ну вот, только не это. Здесь будет не так уж плохо. Это не подходящее место для леди, но зато уединенное, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не скучали.
Не скучала в темнице? Она не могла сдержать улыбки от такой несообразной мысли.
— Кто вы? — решили она спросить.
— Джон Гиффорд, так меня называют.
— Вы тоже тюремщик?
— Только когда в этом есть необходимость, но это случается не часто. Меня только что вызвали сюда и сказали, чтобы я позаботился о вас. Поздно пришел этот приказ, хотя лучше поздно, чем никогда. Этот сукин сын, он не причинил вам боли, а?
Какой сукин сын? Она почти произнесла этот вопрос, но вовремя поняла, что он говорил о другом тюремщике.
— Нет, он не тронул меня. Но ведь это приказ вашего хозяина, чтобы никто меня не трогал и не помогал мне, разве не так? И со мной нельзя разговаривать. Вам не сказали, что вы не должны со мной разговаривать?