Это хороший снимок. Фотограф, не помню уже кто это был, запечатлел нас обоих в тот момент, когда мы улыбаемся в облаке темных кудряшек вокруг своих голов, и обнимаем друг друга за плечи. Нам было тринадцать, может быть, четырнадцать. Молодые. Невинные. Во всяком случае — я.
Этот снимок — последнее, что у меня осталось от брата. Сразу же после происшествия родители провели ревизию и забрали его записные книжки и бумаги, оставив мне лишь спортивную кофту с эмблемой школьной команды по плаванию, которая всё ещё пахла хлором, потом и Аксом, а также несколько больших толстых книг с фэнтези. Уголки страниц были столько раз загнуты и так потрепаны, что когда я перелистывала их, они рассыпались и падали на пол как бешеные мотыльки.
Я потеряла кофту и книги во время переезда, как раз тогда, когда родители продали дом, и я стала Люси Блэк. Ушла на пробежку будучи Джулией Ванн, а когда вернулась, то обнаружила все свои вещи в коробках, а одежду в мешках для мусора, которые воняли как деготь. Почувствовав головокружение, я упала на колени прямо в дверном проеме, гадая не словила ли Рип Ван Викля>1, и не впала ли в транс. Может быть то, что казалось сорока пятью минутами, на самом деле было днями?
— Мам? — нерешительно произнесла я.
Она поднялась откуда-то из-за коробок.
— Что происходит?
Она обтерла щеки тыльной стороной руки.
— Когда я пошла выбросить мусор, то обнаружила репортера в кустах. Все пялятся на меня, когда я выхожу из дома. Я так больше не могу, Джулия. Просто не могу.
Вот так мы и уехали из Элктона, оставив позади пакеты с мусором, наши старые имена и одиннадцать пятен крови размером с череп на полу репетиционного зала, — последнее «прощай» от моего брата.
* * *
Мне понадобилась три недели, чтобы начать откликаться на Люси. Это было мое новое имя, хотя официально я его не меняла. Всё-таки, мы не были под программой защиты свидетелей, или чего-нибудь в этом роде. Любой, кто действительно захотел бы отследить нас, скорее всего, смог бы это сделать. Люси — мое второе имя, а Блэк — девичья фамилия моей матери. Человеческая память коротка, да и путь от верхней до нижней Калифорнии совсем не близкий, так что, уже более года меня никто не называл иначе, чем Люси. Ни Джулия, ни сука, ни убийца. Это было как свежий глоток воздуха.
Поэтому, когда Алейн закричала «Люси!» я автоматически повернула голову. Интересно, сделала бы я это, если бы она выкрикнула «Джулия»! Я уже не чувствую себя как Джулия. Это имя осталось вырезанным на пюпитре>2, за которым я пряталась, когда мой брат поливал пулями репетиционный зал. Некролог в си минор.