Высокорослый солдат указал в сторону лестницы.
– Товарищ генерал-майор, прошу вас. Мы будем держаться, сколько сможем.
– Дети… – обронила Савина, понимая, что ее план трещит по швам. Она не могла позволить, чтобы кто-то прибрал к рукам то, что она создала. – Убейте их всех.
Глаза мужчины округлились от удивления, но он был солдатом и потому послушно кивнул.
Савина подошла к лестнице. Она не могла смотреть на это. Спотыкаясь, она спустилась вниз. Дверь в комнату была стальной, толщиной в четыре дюйма. Запершись здесь, она переждет, пока закончится война наверху. За открытой дверью она увидела светящиеся мониторы. На центральном было видно, как ядовитая вода изливается в землю. Уединившись здесь и наблюдая эту картину, она обретет успокоение.
Сверху послышались выстрелы.
Дети…
Цепляясь за стены, она направилась к комнате.
Но тут в дверном проеме возникла фигура, преградив ей путь.
Мальчик.
Петр.
Петр стоял в дверном проеме и смотрел на женщину. В сумраке лестничной площадки она была тенью, тьмой. Он не видел ее отчетливо, но он ее знал. Он сосредоточился на пламени ее сердца, горевшем у основания лестницы.
– Петр, – позвала она с робкой надеждой в голосе.
Савина сделала шаг вперед. Он поднял руки и потянулся вперед, но не плотью, а своим горящим духом. Он взял огонь ее сердца своими открытыми ладонями и держал как испуганную птицу. А затем осторожно сжал ее пламя, погасив его.
Женщина, вскрикнув, упала на колени, прижав к сердцу руку, сжатую в кулак.
– Петр, что ты…
Надежда уступила место ужасу, и она закричала.
Но он еще не закончил.
Эмпатический дар Петра имел еще одну грань. Он, бесспорно, был способен читать чужие сердца, но, пользуясь поддержкой сотни других, стоящих за ним, он мог гораздо больше.
Сотня глаз смотрела через его глаза. Он вычерпал из других детей боль от скальпеля, горечь одиночества, холод пренебрежения, мучения от тайного ночного насилия. Он потянулся еще дальше, в прошлое, к голубоглазой девочке в темной церкви, смотревшей на приближающихся к ней мужчину и женщину. Он забрал весь ее страх и вонзил все это, как кинжал, в сердце Савины.
Женщина дико закричала, выгнулась назад и погрузилась в безбрежную боль.
И хотя сейчас по жилам Петра бежали темные чувства, его снедал тот же огонь. Из его глаз текли горячие слезы. Он оплакивал всю утраченную чистоту и невинность, в том числе и свою.
Он не заметил пистолета, направленного на него.
Женщина хотела убить то, что убивало ее.
Грянул выстрел, разорвав тишину.
Петра отбросило назад, и ее огонь погас в его ладонях. Он успел увидеть, как она упала на пол; половины лица у нее не было. Петр поднял глаза и увидел Монка, бегущего вниз по лестнице с дымящимся пистолетом в руке.