Она была в двух шагах от него, худая и увядшая, в темном платье, висевшем на ней, как старая оконная занавеска, она была реальным человеком, из плоти и крови, с отблеском напряженной внутренней жизни в темных глазах, и, однако, в ней было что-то нематериальное, неуловимое.
Знала ли она сама, что производит такое впечатление? Возможно, и знала, если судить по тому, с каким хладнокровием и, может быть, иронией она, в свою очередь, смотрела на комиссара.
Отсюда и проистекала та внутренняя скованность, которую почувствовал в нем Лапуэнт. Полицейское расследование становилось единоборством между Мегрэ и этой женщиной.
Все, что не имело к ней прямого отношения, весьма мало занимало комиссара. Лапуэнт в этом убедился минуту спустя, когда вышел из телефонной кабины.
— Что он сказал? — спросил Мегрэ, имея в виду Комельо.
— Что сейчас подпишет постановление и пришлет к вам в кабинет.
— Он хочет с ним говорить?
— Он думает, что сначала вы сами его допросите.
— А она?
— Он подпишет второе постановление, вы можете делать с ним что хотите, но, по-моему…
— Понятно.
Комельо хотел, чтобы Мегрэ вернулся в свой кабинет, вызвал поочередно Антуана и г-жу Калас и учинил им долгий допрос, пока они во всем не признаются.
Голова трупа все еще не была найдена. Не было никакого формального доказательства, что Калас — тот человек, останки которого обнаружены в канале Сен-Мартен. Правда, теперь, благодаря чемодану, существовала довольно обоснованная вероятность виновности, и нередко случалось, что допрос, начатый при меньших козырях, заканчивался полным признанием виновных.
Так думал не только следователь Комельо, но и Лапуэнт, который не мог скрыть удивления, когда Мегрэ сказал ему:
— Забери парня с собой. Садись с ним у меня в кабинете и начинай допрос. Не забудь покормить его.
— Вы остаетесь?
— Я жду Мерса и фотографов.
Лапуэнт сделал Антуану знак подняться. Проходя мимо Мегрэ, тот бросил:
— Имейте в виду, это вам дорого обойдется.
Тем временем Виконт, все утро бродивший, по обыкновению, по кабинетам уголовной полиции, очутился в коридоре судебных следователей:
— Ничего нового, господин Комельо? Все еще не нашли голову?
— Нет, но личность жертвы уже можно считать почти установленной.
— Кто же это?
Минут десять Комельо с готовностью отвечал на вопросы, довольный тем, что на сей раз пресса оказывает внимание ему, а не Мегрэ.
— Комиссар все еще там?
— Полагаю, что да.
Таким образом, сообщение об обыске у Каласов и аресте Антуана, названного только инициалами, через два часа появилось в послеобеденных газетах, а в пять часов дня было передано по радио.