— Никто не поставит вам в упрек этого преступления, Кранц. Довольно вы насиделись, теперь вас ждет серьезная работа. Клетку мы захватили, но птичка улетела. Штирнера нет.
— Найдем, найдем! Из-под земли выроем! — весело сказал Кранц, потирая руки.
— Печальные новости, — послышался голос Качинского. Он отложил трубку телефона и сказал: — Сейчас телефонировали с одного завода, что, как только прекратилось действие влияния Штирнера, сотни рабочих упали замертво, очевидно, наступила реакция после ужасного переутомления, в котором держал их все время Штирнер. Требуется немедленная помощь.
Зауер, хмурый и злой, вышел из комнаты и поднялся на третий этаж. В зимнем саду он застал Эльзу и свою жену.
Эмма бросилась к нему с радостным криком:
— Отто!
Но он грубо оттолкнул ее.
— Откуда ты? — хмуро спросил он жену. — Уйди, мне надо поговорить с фрау… Штирнер.
Эльза с упреком посмотрела на него, Эмма со слезами на глазах — на Эльзу, как бы говоря: «Видишь, как он относится ко мне?»
— Ну? — сказал Зауер, сурово глядя на жену.
Эмма вздохнула и послушно вышла.
— Отто Зауер, я не узнаю вас, — с упреком сказала Эльза.
— Она мое несчастье! Я не знаю, как отделаться от нее, — с раздражением сказал Зауер. — Вы должны знать, что моя любовь к ней была искусственно вызвана Штирнером.
— Это не дает вам права так относиться к ней. Она не виновата ни в чем, и она любила вас раньше не по приказу Штирнера.
— Какое мне дело до нее? — так же раздраженно ответил Зауер. — Где Штирнер?
— Он ушел.
— Куда?
— Я не знаю. Он не сказал мне, но в доме его нет наверно.
— Вы лжете! Вы скрываете его!
Эльза встала:
— Послушайте, Зауер, если вы не оставите этот тон, я сейчас же уйду.
Зауер заставил себя успокоиться и сел рядом с Эльзой.
— Простите меня, Эльза, — почти ласково сказал он. — Я слишком изнервничался за это время. Вы говорите, Штирнера нет. Вы, значит, свободны?
Эльза в ответ кивнула головой.
— Что же мешает нам теперь быть вместе?
— Зауер, но ведь у вас ребенок, жена…
— Не говорите мне о ней, Эльза!
Он взял ее руку. Эльза нахмурилась и тихо, но решительно отняла свою руку. Не только жена и ребенок отдаляли ее теперь от Зауера. Новые черты характера Зауера делали его чужим. А может быть, это и не новые черты; может быть, эта грубость и черствость всегда жили в нем под покровом холодной корректности и она раньше только не замечала их?
И еще одно удерживало Эльзу. Штирнер, каким она узнала его в последнюю ночь, поразил ее воображение. Он был преступен. Он учинил насилие над свободой ее воли и чувств, но он прошел через ее жизнь, оставил след. И та бездна страдания, которую он открыл перед нею в последнюю ночь, не могла не взволновать ее. Вернув ей свободу, он показал, что доля порядочности еще сохранилась в нем.