Отец, как всегда после обеда, прикрыл лицо газетой и засвистел, забулькал. Мать покрылась вместо чадры макияжем и в сопровождении дяди Славы отбыла в город, по магазинам. Денис, убедившись, что отец спит и что сила за неделю накоплена достаточная, сосредотачивается – и рой мух, голов этак на сто пятьдесят, уже гудит перед ним довольно компактным комом… Главное, чтобы поблизости не было этих обжор – Морки и Леньки… Мухи, по команде Дениса, выстраиваются цугом и начинают с периодичностью примерно в пятнадцать секунд пролетать возле отцовской головы. Раз, два, три, четыре… Денис пыхтит от напряжения: уже в сотый раз, если не более, жужжащая лента донимает отцовский слух, а тот – знай себе похрапывает… И вдруг – отец выбрасывает руку и весь караван моментом сплющивается об его ладонь в мягкую, серую, сырую на вид котлету. Отец, не открывая глаз, но всегда точно швыряет эту котлету Леньке, который давно уже наворачивает по стенам круги в предчувствии поживы… Дальше неинтересно: отец ухмыльнется, пойдет в ванную, а ему опять копить силы, дней пять как минимум, прежде чем он сможет повторить забаву или придумать что-либо другое путное…
Все совпало в тот год: выпускной класс, шестнадцатилетие, финансовый кризис с дефолтом, первая любовь…
Естественно, что это была одноклассница, очень красивая, по мнению Дениса, блондиночка, худенькая, высокая, продвинутая. Со всеми другими девицами Денис ощущал себя легко и ровно, а рядом с Никой – робел и нервничал, шутил деревянно, краснел чаще обычного. Его любовь звали по паспорту Вероника, но она требовала, чтобы сверстники называли ее только второй половинкой ее имени. (Дома же – напротив: замшелые родители звали ее Верой, а хуже того – Верочкой.) В девятом классе Денис специально донимал и дразнил ее Верой, в десятом – не замечал, увлекся историей и Интернетом, а в одиннадцатом, сразу же после летних каникул, в сентябре, увидел новыми глазами и влюбился по уши.
К тому времени Денис вырос до ста восьмидесяти сантиметров и, к своему великому огорчению, остановился в росте. Был он по-прежнему огненно-рыж, отчаянно конопат, но в правильных и привлекательных чертах лица его пряталось нечто, не позволяющее прикалывать его и дразнить. Может быть, жесткая линия губ, хищная даже во время смеха или улыбки, может быть, полное отсутствие страха в больших зеленых глазах… По физической кондиции он ничем примечательным среди сверстников не выделялся: худой, в перспективе – широкоплечий, чуточку сутулый, но все равно стройный… Стригся аккуратно и коротко, иногда, когда особенно допекал математик, их классный руководитель, надевал пиджак и галстук, но предпочитал свитера и модные мешковатые штаны с накладными карманами.