В коридоре уже слышались приближающиеся шаги, звон оружия. Эти шаги Ирод не спутал бы ни с чем – тяжелые, неотвратимые шаги римских легионеров…
– Демоны ада! – воскликнул тетрарх и принялся рубить проклятую шкатулку мечом, вкладывая в эти удары всю свою ненависть, весь свой страх перед неизбежным. Наконец чертова крышка поддалась, от нее начали отлетать щепки. Одна из этих щепок, отскочив от удара, вонзилась в левый глаз тетрарха. Он вскрикнул, схватился за глаз. Щепку он выдернул, но глаз пронзила мучительная, острая боль.
Закрывая рукой раненый глаз, он продолжал рубить шкатулку.
Девчонка, его юная наложница, проснулась, она сидела на ложе, подтянув ноги к подбородку, и с ужасом смотрела на тетрарха – обезумевшего, окровавленного, в бешенстве кромсающего ларец.
От крышки уже ничего не осталось, и Ирод наконец отбросил меч и запустил в шкатулку руку…
Там ничего не было.
Шкатулка была пуста.
Ирод взвыл, как раненое животное.
Он выл и от боли в раненом глазу, но больше – от отчаяния.
Кольца пропали, и вместе с ними пропала его единственная, последняя надежда…
– Кто их украл?! – выкрикнул он, озираясь вокруг единственным глазом.
Единственным человеком, оказавшимся рядом, была девчонка-наложница, и на нее тетрарх выплеснул свою ярость, свое отчаяние:
– Это ты, ты украла кольца! Признавайся, жалкая дрянь, иначе я искромсаю тебя на куски!
– Клянусь, повелитель, я не знаю, о чем вы говорите! – верещала та, отползая по кровати. – Я не видела никаких колец!
– Конечно, ты не сама это задумала! Это интриги Иродиады! Она подкупила тебя, она тебе велела украсть кольца…
– Клянусь, я ничего не знаю! – Глаза наложницы расширились от страха. – Госпожа ничего мне не приказывала…
Ирод замахнулся на нее мечом – но увидел ее страх, беспомощность и подумал, что девчонка и впрямь ничего не знает.
И еще он вспомнил запрокинутое лицо слепого старика… вспомнил неясную угрозу, которую тот бросил тетрарху перед тем, как без сил обвиснуть в руках солдат…
Он понял, что тот имел в виду: кольца сами выбирают себе нового хозяина и только ему служат верой и правдой. А его, Ирода, они не приняли, он попытался захватить их силой, а этого кольца не прощают…
Тетрарх отступил к двери, уронил меч и без сил схватился за окровавленное лицо.
Дверь опочивальни распахнулась, и в нее ввалились рослые, плечистые легионеры в запыленных доспехах.
Впереди шел центурион, которого тетрарх не раз видел рядом с римским наместником Галилеи.
Центурион одним цепким взглядом окинул опочивальню. Он бросил покрывало нагой, трясущейся от страха наложнице, отшвырнул носком сапога-калиги меч тетрарха, склонился над ним и проговорил голосом, рокочущим, как камнепад: