Прямо на рабочем месте убили видного сотрудника Эрмитажа – и никаких следов, никаких зацепок! Самое же главное – до сих пор неизвестен мотив убийства. Сослуживцы Тизенгаузена не могут однозначно ответить, пропали ли из кабинета Карла Антоновича какие-нибудь ценные экспонаты… Все-таки учет художественных ценностей в музее еще далек от совершенства!
И работать совершенно невозможно, потому что его заместитель Василий Соловый не сумел отвязаться от милиции. Легов считал, что все, что происходит в Эрмитаже, – это их сугубо личное дело, служба безопасности сама должна разобраться. Если нужно, он может задействовать свои многочисленные связи в ФСБ. А уж когда найдут преступника, то и сдать его милиции, мол, мы свое дело сделали, теперь он ваш. Искать преступника по горячим следам его службе гораздо легче, поскольку они здесь, если можно так выразиться, как у себя дома, всех знают, и сотрудники Эрмитажа относятся к ним лучше, больше доверяют.
Тут Евгений Иванович вспомнил, что снова замешался в дело некий Старыгин, и помрачнел. В свое время много крови попортил он Легову, когда случилась кража «Мадонны» Леонардо. О том, что сам Легов попортил тогда Старыгину крови неизмеримо больше, Евгений Иванович предпочитал не вспоминать.
Легов остановился перед кабинетом Тизенгаузена.
Бумажка с печатью на двери была, несомненно, повреждена…
Опять непорядок! Кто это здесь хозяйничает?
Легов повернул ручку и вошел в кабинет покойного.
В помещении было полутемно, единственная включенная настольная лампа стояла почему-то на полу возле шкафа. И там же, на полу, ползала на четвереньках какая-то особа женского пола в помятом и запыленном брючном костюме, отдаленно напоминающем мальчиковую школьную форму шестидесятых годов прошлого века.
Решив, что в кабинете хозяйничает не в меру ретивая уборщица, Легов строго гаркнул на нее:
– Кто позволил? Я же в хозяйственном отделе предупредил, чтобы сюда не совались! И вообще – ты что, не видела, что на двери печать? Ты что – слепая?
Незадачливая уборщица, громко кряхтя, поднялась с пола и оказалась высокой сутулой женщиной болезненного вида с жидким хвостиком светлых волос на затылке. Уставившись на майора из-под очков подслеповатыми глазами тускло-голубого цвета, женщина возразила:
– Нет, я не слепая. Хотя у меня имеется близорукость, осложненная астигматизмом, и нарушение соосности зрения…
– Набирают в хозяйственном отделе черт знает кого! – рявкнул Легов. – Что делаешь на месте преступления?
– Работаю! – ответила женщина и тут же мучительно закашлялась. – Извините… – прохрипела она, – у меня аллергия на застарелую пыль.