– Благодарить Богиню... – Гриф покачал головой в отвращении. – Она – та, кто забрал наши истинные пары вместе с нашей способностью их обеспечить. Если бы не она, Мика... – он оборвал себя, не договорив.
Трейвон остановился и повернулся, чтобы возразить своему другу:
– Мика никогда не станет твоей, Гриф. Если ты не можешь поверить в её решение, то поверь своей бусине истинной пары. Она не приняла её.
– Я оставлял её в одиночестве слишком много раз. Я не...
– Это не важно! Бусина истинной пары все равно бы не приняла её. Она отказалась сделать это по тому, что Мика никогда не станет твоей родственной душой. Ты должен принять это.
– Есть ещё шанс.
– Только, если бы Мика приняла твою бусину Эша. Она отказалась от неё, Гриф. Она двинулась дальше, и ты тоже должен. Один из наших лучших воинов нашёл свою истинную пару. Мы будем праздновать его удачу, как свою собственную.
Отвернувшись, Трейвон продолжил путь к каюте Нихила.
***
Никхил собрал оружие, беспокоясь, что Маккензи может навредить себе, и переоделся в сухую форму. Теперь мужчина просто смотрел на неё, зарывшуюся в его постели; ему все ещё трудно было поверить, что она там, что она была его. Он осторожно наклонился, откидывая локон, на котором поселилась его бусина истинной пары. Она откликнулась на его прикосновение, заискрившись и посылая ему чувство покоя, означающее, что с Мак всё в порядке.
Это было одним из тщательно охраняемых секретов бусин, соединявших пару. Прикосновение к ним позволяло узнать о состоянии партнера. Если бы это были двое кализианцев, обменявшихся бусинами, им было бы достаточно прикоснуться к бусине в своих волосах, чтобы знать, что их пара была в порядке.
Нихил был вынужден признать, что хотел бы, чтобы и у Маккензи была своя бусина пары для него. Тогда, находясь вдали от неё, он бы знал, что с ней всё хорошо. Но также он был благодарен за то, что её не было. Мужчина не хотел, чтобы Маккензи узнала, что он был бы ранен во время миссии, поскольку вероятность подобного всегда существовала. Нихил не хотел, чтобы она чувствовала его состояние, когда он убивал, даже если это было оправдано. Ничто из той тьмы, которая была частью его жизни, не должно коснуться этого удивительного существа, вверенного ему Богиней. Она даже не понимала, как уже облегчила ту тяжесть, что он нёс в себе. Взглянув на него, Маккензи увидела его, а не массивного, устрашающего мужчину, каким его воспринимали другие. Она не боялась его. Девушка доверилась ему, когда была наиболее уязвимой, и он никогда не предаст это доверие.